Кодекс врача - Алексей Викторович Вязовский

Она начала расспрашивать меня, потом дала пару полезных советов. Многие деловые вопросы быстро решались на разных раутах и светских салонах, которые устраивали московские аристократы.

– Тебе надо выезжать в свет! – выдала заключение Талль. – Как закончится Великий пост – обязательно! Балы…

Девушка мечтательно закатила глаза, но потом опомнилась:

– Мы любим друг друга, и должны быть вместе!

Это было очень сильное заявление, и я замешкался, не зная, что ответить. Потом сообразил:

– Как же к этому отнесется маменька?

– Она покричит, – уверенно заключила Вика, – но потом успокоится! Ведь все можно сделать аккуратно. «Русский медик» сдаст мне в наем апартаменты в клинике. Я посмотрела, на четвертом этаже есть целых три квартиры! Будем жить рядом, будем жить вместе.

– Слухи пойдут. Как же твоя репутация? Не пострадает?

– Я совершеннолетняя! – уверенно заявила Талль. – Учусь на курсах, работаю в клинике. Получаю у тебя оклад. Почему я не могу жить так, как хочу? И с тем, с кем хочу?

– Ну есть же общественное мнение, – промямлил я, уверенный, что после такого поступка все балы и прочие салоны для нас обоих будут на сто процентов закрыты. Не уверен, что даже к генерал-губернатору на официальный прием допустят.

– Значит, ты против?! – Крылья носа девушки начали гневно дрожать. Она опять покраснела. Только теперь явно не от смущения.

– Почему же против? Конечно, я за! Но твою маман надо подготовить. Ты согласна?

– Она опять заведет свою шарманку про свадьбу. Не то чтобы я была против… – Вика лукаво на меня посмотрела. Как же быстро у нее меняется настроение…

– Значит, сначала готовим маму, – заключил я, игнорируя закинутую в мою сторону удочку.

Нет, в эту ловушку опытный холостяк никогда не попадет!

* * *

В клинику пришел Серафим. Я ждал этого визита. Священник был одним из организаторов первого сбора средств, и наверняка его купцы спрашивали о моих успехах. Плюс со всей этой суетой я пропустил несколько воскресных служб, это тоже вызвало беспокойство батюшки. Я вроде бы перешел в другой приход, Николая Чудотворца, что на Курьих ножках, но там случилась кадровая катастрофа: старый священник, отец Алексий, скончался как раз накануне моего переезда, с назначением нового возникли какие-то вопросы, в итоге службы проводил командированный отец Питирим, но я с ним договорился, что лучше уж буду посещать своего старого духовника.

– Ну показывай свои хоромы. – Священник приобнял меня, перекрестился на красный угол.

Делать было нечего, повел Серафима демонстрировать клинику. Половина дома была пустая, палаты тоже не радовали болящими – всего один пациент со сложным переломом, которого бригада подобрала на улице, возвращаясь с вызова. В лаборатории священнодействовал один Славка, в аптеке тоже было пусто – я никак не мог нанять нужного провизора.

Лицо Серафима вытянулось, он явно ожидал бóльшего.

– Может, взглянете на бригады? – потянул я священника в комнату ожиданий. Познакомил с Горбуновым, Лебедевым. Думал, что повезет с Моровским и того не будет, но как назло Вацлав тут же обнаружился, сам спустился знакомиться с батюшкой.

– Католик? – тут же поинтересовался Серафим после окончания официальной части.

Старший врач лишь кивнул.

– Ну, то сейчас дозволяется властями. – Лицо священника сморщилось.

– Вот, думаем на кареты иконки повесить. – Я поторопился перевести разговор от скользкой темы. – Не посоветуете? Ну и освятить, само собой.

Врачи оживились, мы спустились в каретный сарай. Оба экипажа были вычищены кучерами, по полу разбросаны свежие опилки.

– Эту посвятим Пантелеймону Целителю. – Серафим указал на правую карету. – А эту…

Тут батюшка задумался. В сарае прибавилось персонала, все молча ждали решения священника.

– Ну а левая… пусть Николаю Чудотворцу.

– Образки можно повесить? – поинтересовался Лебедев. – Не будет то нарушением церковных правил?

– Не будет, – вынес вердикт Серафим. – Ежели освятим.

* * *

Доктор Малышев поехал на «болит живот». Не первый такой вызов. Живот и грудь – скоропомощной хлеб. С головой, которая население беспокоит чаще, обычно пытаются сами разобраться, в аптеку прислугу за порошком послать или врача вызвать. А вот с брюхом и делами сердечными, да и дыхательными, уже привыкают звонить нам.

А я жду. Мне надо показательное выступление устроить, похвастаться перед коллегами и даже недоброжелателями. А такие непременно имеются. Уверен, в разных кабинетах умные (и не очень) головы уже вещают втихаря про выскочку, который все делает неверно. Как правильно – не говорят, а про ошибки и провалы – с огромным удовольствием. Поэтому я и дал ценное указание врачам: при подозрении на острый холецистит тащить болезного сюда. И старшего врача озадачил повторением топографии печени и желчевыводящих протоков, а то оказалось, что граф немного плавает именно в этой области.

Мало того, для закрепления материала я провел отдельное занятие с последующим зачетом. Очень уж хотелось если не рот заткнуть возможным злопыхателям, то пыл их поумерить, потому что хоть сама операция и не нова, лет шесть как делают во всем мире, но так, как собираюсь это сделать я, не додумался пока никто.

И вот Андрей Германович не подвел. Привез. И меня в приемный покой вызвали, тоже ждали. Малышев даже пританцовывал от гордости за выполненное поручение.

– Вот, Евгений Александрович, смотрите! – потянул он меня к кушетке. – Все точь-в-точь как вы на лекции говорили! И даже на шее участок болезненный!

– Благодарю, Андрей Германович. Показывайте.

Дама – классический пример больных холециститом: тучная, за пятьдесят, и даже волосы обесцвечены пергидролем по модной французской методе. Наверное, в Париже и красила, судя по корням, с полгода назад.

Сначала помыть руки. Врач делает это дважды: перед осмотром, чтобы пациенту приятно было, и после, для собственного удовлетворения. Пока вытирался свежепринесенным специально для главного врача полотенцем, ко мне прорвался муж – тоже тучный, и даже чем-то с женой схожий, что говорило о долгой и счастливой совместной жизни. Вот только большинство волос у него сосредоточилось на лице, а на темени была выдающаяся, архиерейских масштабов лысина.

– Господин Баталов, Христом-богом прошу, спасите! Теща ведь, матушка Соломонии Юрьевны, примерно в таком возрасте от печеночных колик померла! Горе-то какое! Как жить без любезной моей?! Я уж вам пожертвую, не извольте сомневаться!

Для подкрепления серьезности своих переживаний он упал на колени и попытался обнять меня за ноги. Избежал я сомнительного удовольствия, выполнив весьма сложный маневр уклонения. Любящего мужа потащили на выход фельдшера первой бригады, а я, соответственно, направился к любезной Солохе. Интересно, это крестивший ее священник преданным поклонником Гоголя был, или просто в святцах имя попалось?

Холецистит – вообще красавец! И пузырные симптомы налицо, и клиника. А при глубокой пальпации и пузырь удалось нащупать, выпирающий из-под