Инженер - повелитель гномов - Олег Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Отстранив резко пахнувшую ватку, Осипов с силой провел ладонями по шевелюре, глубоко вздохнул – и обратился к старику:
– Вы знаете, я только сейчас как-то осознал ситуацию… Ну, вы понимаете меня… Понимаете?
Павел Анисимович посмотрел прямо в лицо Николаю и несколько раз медленно кивнул. И Николай увидел, что у старика умные и одновременно добрые глаза. Такие глаза бывают только у древних дедов, когда они смотрят на своих резвящихся в песочнице правнуков. Нервное напряжение, держащее Осипова, словно в раскаленных тисках, начало постепенно ослабевать.
– Я вот что хочу сказать. Все как-то запредельно странно, но в то же время удивительно обыденно… – Николай нервно закашлялся, снова взъерошил шевелюру и вопросительно посмотрел на старика.
– Ничего удивительного в этом нет, голубчик. Вы же знаете такой термин: «адаптация»? Вижу – знаете. Вот с вами это как раз и происходит. Тело человека весьма непростая конструкция, мозг и вовсе запредельно сложно устроен. А уж разум человеческий, тот вообще… – Павел Анисимович обреченно взмахнул рукой и горестно покачал головой. – Штука практически фантастическая. Не всякий академик и разберется. Ну, а если говорить о душе, то никакого времени на объяснения не хватит. Поэтому и нужна адаптация. Чтобы не получилось, так сказать, ненужных осложнений в процессе перехода.
Немного подумав, Николай все же решился задать мучающий его с самого момента знакомства со стариком вопрос:
– А вы кем были, Павел Анисимович, до того, как сюда попали? Наверно, в не малых чинах ходили? Случайно сами-то не из академиков?
Оформитель смущенно заулыбался:
– Да какие там чины! Обычный я человек, до самой смерти на стеклодувной фабрике учетчиком товара работал.
До этого совершенно не вмешивающийся в разговор Шипулин внезапно вскочил на ноги и скороговоркой выпалил:
– Вы это, послушайте! Кто еще из наших здесь оказался? Кто еще погиб?
Лицо старика приобрело до крайности неприятное выражение. Он набычился, словно депутат Госдумы, к которому пришла делегация из детского дома просить денег на ремонт системы отопления.
– Это пока, гм, закрытая для вас информация, господа. Подождите. Всему свое время, – Павел Анисимович легонько постучал ладонью по столешнице. – И давайте, наконец, приступим к процессу, гм, оформления.
Старик протянул Осипову лист бумаги:
– Внимательно ознакомьтесь и, если сведения указаны верно, распишитесь. Здесь и здесь, – дедок ногтем подчеркнул, где именно необходимо поставить подпись.
Николай машинально взял листок в руки и впился глазами в текст.
Осипов Николай Владимирович. Человек разумный. Национальность – русский. Дата рождения, дата смерти.
Инженер нервно сглотнул и с трудом продолжил чтение. Дальше шла краткая автобиография. Очень краткая, буквально в три строки. Дата окончания института, с указанием специальности. Время поступления на работу. Напротив графы «семейное положение» – прочерк. В графе «служба в армии» – прочерк. В графе «судимости» – прочерк. Под текстом – место для подписей.
Николай тяжело вздохнул. Негусто, совсем негусто. Как говорится, «вот и все об этом человеке». Мда… И самое любопытное, что в документе нет ни малейшего упоминания о религии. Интересно, с чем это связано? И связано ли вообще? Осипов не мог понять, радует его сей факт или огорчает. С одной стороны, при жизни Николай не отличался особой религиозностью, но с другой стороны, и особых грехов Осипов за собой не числил.
Николай аккуратно поставил подписи, положил лист бумаги на стол, помассировал кончиками пальцев виски и обратился к Павлу Анисимовичу:
– Скажите, уважаемый, это что ж получается – все, что мировые религии говорили нам о загробной жизни, полная ерунда? И нет никакого ада и рая?
Старик внимательно, поверх стекол очков посмотрел на Осипова:
– А с чего это вы, голубчик, так решили? Неужели думаете, что человечество на протяжении всей своей истории могло так жестоко заблуждаться?! Конечно же, это не так. И рай, и ад существуют. Это безусловный факт. И вы, господа, в самом ближайшем времени в этом убедитесь.
Осипов похолодел. То, что сейчас мягким тоном произнес старик, в принципе не являлось каким-либо запредельным откровением. Но одно дело, когда об этом вещают священники с экрана телевизора. И совсем другое, когда вот так спокойно говорит странный дедок в невозможной комнате, находящейся в развороченном взрывом забое.
– Ну, а нас куда определять будете? – вмешался в разговор Шипулин, до этого момента абсолютно неподвижно сидевший на стуле. – Говорите уж как есть, не томите…
– А вот это не я решаю, господа. Это совершенно не моя компетенция! – Павел Анисимович взял со стола подписанные анкеты, с важным видом положил их в картонную папку. – Садитесь поудобнее, немного времени у нас еще есть. Сейчас я вам все подробно объясню. Во-первых, должен сказать, что…
Тяжелый топот сапог, невнятные крики и густой мат прервали так и не начавшуюся речь старика. Где-то совсем рядом отчетливо раздался сочный мужской голос:
– Да вот же она, прямо перед носом! Да не ломай ты ее! Открыто.
Осипов с Шипулиным ошарашенно и заинтересованно завертели головами. Впрочем, скорее заинтересованно, нежели, собственно, ошарашенно. Николаю действительно стало интересно, что же еще удивительное готовит сегодняшний день. Хотя казалось бы, куда еще удивительней? Дальше вроде уже и некуда.
Снова раздался уже знакомый скрип двери, и в комнату, оглядываясь по сторонам, вошли двое мужчин. Следом за ними, пропустив перед собой молодую женщину, зашли еще двое. Жутко заинтересованный Николай повернулся к старику, чтобы задать пару вопросов о происходящем, но, увидев, в каком состоянии находится Павел Анисимович, буквально оторопел. На старика было страшно смотреть – дедок как-то весь скособочился, глаза выпучились, рот перекосился. Оформитель бочком выскользнул из-за стола, попытался сделать несколько шагов по направлению к женщине, но не смог. Опустился на одно колено, приложил руку к груди и, часто прерываясь, глотая окончания слов, торопливо произнес:
– Госпожа… чем обяз… такая честь… или что случило…
Женщина взмахом руки прервала говорящего:
– Павел Анисимович, сядьте, пожалуйста, на свое место. И успокойтесь, к вам никаких претензий нет.
Старик так же бочком протиснулся к столу, плюхнулся на стул. Николай отчетливо видел, как по-настоящему потрясен старик. Что же происходит? Явно что-то идет не так, как положено, но вот что? Впрочем, сейчас все разъяснится.
Разъяснения начались немедленно и бесповоротно. Один из мужчин, выше остальных чуть ли не на голову, отрывисто начал распоряжаться:
– Встать. Подойти ко мне. Без моего разрешения не шевелиться, вопросов не задавать. Стоять неподвижно.
Осипову и в голову не пришло ослушаться приказа, настолько властным голосом оказался отдан приказ. Да и по правде сказать, инженер и при жизни не стал бы перечить такому громиле. Ну, а сейчас – и подавно…