Ведьмина Ласка - Мию Логинова

Дав пинка вороне, нырнул в шкаф в поисках тряпья. Нашлось. Модное даже. Это что же, ведьма старая — молодчика подцепила? Приворожила никак! Кто ещё позарился бы на морщины столетние?

Натянул штаны, отбиваясь от зверинца хозяйского. Надо свалить до того, как старуха вернётся. Объясняйся потом с нею и владельцем штанов.

Вдруг запело радио. Я аж шарахнулся с перепугу.

"Мораль этой истории будет такова

Коль, дал кому ты слово, то держи его всегда".

Приёмник затрещал, будто новую волну ищет, и одновременно с этим скрипнула дверь. Я к окну, а там котяра этот проклятый. Довольный такой, скалится. Хвостом по раме барабанную дробь выбивает.

— Чтоб тебя блохи заняли, чёрт волосатый.

"Попал похоже. Опять. Как кур в ощип.

в мой капкан ты попал

заключён в моём взгляде,

и как выйти не знаешь

больше точно не сбежишь"

Запело радио и в дверь протиснулись девчонка лет восемнадцати.

Странно. Летом же приезжала Людмилы внучка: лет десять ей, не больше… или… это я сколько животиной по миру бродил?! Твою-ю ма-ать!

Девчонка визжит. Ворон каркает. Кот хвостом лупит по подоконнику.

— ДА ЗАМОЛЧИ ТЫ СИРЕНА ПОЖАРНАЯ! — пытаясь переорать этот гомон, рявкнул во всю мощь лёгких. — Сосед я, за сахаром зашёл.

— Голый!? — недоверчиво щурится Людмилы внучка. Ладненькая выросла, спелая. Это её хахаля что ли штаны? Эх, глупая, тебе разве не говорили, что в лес дрова не возят? Чо попёрла-то мёртвый груз в отпуск? У нас своих мужиков — только успевай ноги раздвигать.

— Так ведь сирым и убогим охотнее подают, — улыбаюсь, пожимаю плечами. — Так что? Сахаром поделишься? Меня Яном, кстати, зовут. — Протягиваю руку, а она всё спиной двери подпирает.

"Много занимает в твоей жизни ложь, враньё, думаешь, тебя спасёт

Верил, но в итоге понял, ты рядом со мной только врёшь"

— У тебя тут радио с катушек слетело. Хочешь починю? Я в этом деле мастер.

Глава 4

— Это не моё, так что не стоит.

— В каком смысле не твоё? — до чего молодёжь за время, пока я зверем был, обнаглела и скурвилась. Это ж надо, бабки добро не жалеть. Мне Ладомилы имущества тоже не жалко, конечно. Она ж ведьма. Таких бы сразу в Смородине топить. Не было б ведьм, глядишь, не проклял бы никто. Иринка тоже, небось ведьма была. Иначе, чем объяснить, что околдовала чуть не с первого взгляда? Как ухнул в её омуты души и всё. Пропал. А уж ниже глаз какие у неё омуты имелись! Век бы их не знать, проклятых. Жил бы себе, не тужил.

— А чьё же?

Ладомилы внучка неуклюже пожала плечами и я заметил, что у неё эти омуты, те что пониже глаз, тоже как болото затягивают. Ладная всё же девка выросла. А была какая: щуплая, нескладная и наглая, как козёл в огороде.

— Хозяев. Яды.

— Так ты не она? Не Ладомилы внучка? — выходит, с математикой у меня осечка вышла. Высчитать бы как-то, сколько я в звериной шкуре бегал…

— Не она. Василиса я. А ты точно он?

— Кто?

— Сосед.

— А ты думала кто?

— Ну вор там или маньяк, — Василиса опять пожала плечами. Что ж ей за восемнадцать лет никто не указал так не делать! Особенно при мужиках! Особенно когда хочешь с ними диалог вести. Осмысленный.

— Так, воры голышом на дело не ходят!

— Откуда тебе знать, если ты не он?

— Слишком приметно потом добро выносить. Особенно в темноте. Шкура у нас, у людей, не очень для маскировки приспособлена.

Василиса прошла к той части, где располагалась кухонная мебель, даже не улыбнулась на шутку. Вот же бронированная!

— Не уверена, что сахар есть, — повернувшись спиною, она принялась шарить по шкафам, предоставив мне обзор на роскошные нижние формы. Хороша! Хоть оставайся ночевать… Так ведь знаю их. Сегодня ночевать, завтра жениться. А не хочешь — будь ты проклят, козлина безрогая.

Я теперь учёный. Это мы проходили.

— Несладкая у нас с тобой, Василиса, жизнь, видать.

Девчонка обернулась, нахмурилась и серьёзно кивнула. Это у неё что? Чувство юмора ампутировали? С пуповиной вместе отрезали при рождении?

— Да уж… а у тебя что? — тяжело вздохнув, гостья Ладомилы подозвала к себе кота. Тот усиленно изображал природную глухоту, продолжая сторожить оконные рубежи. Как будто я, вот прям при ней, брошусь спасаться бегством. Во-первых, вроде ж не бьют, чтоб бежать. Во-вторых, двери свободны.

Стоило мне об этом подумать, как огромная птица, та что тюкнула меня по темечку, спикировал на ручной вязки половичок у входа. Замуровали, гады!

— Девушка у меня утонула… — пожаловался я, добавив в голос тоски. Девки до того любят жалеть убогих и судьбой обеденных — хлебом не корми. Вот пусть сразу проникнется, по глазам вижу, что проняло.

Говорят, что слова ничего не значат

А сами слова не плачут

Не блестят, не приносят удачу —

Это просто слова

Не лечат, не ранят сами

Но нашими голосами

Меняют мир полюсами слова

Опять запело! Так и с Кондратием недолго познакомиться с перепугу-то.

— Видишь! Точно не надо чинить? Вот проснёшься ты ночью нужду справить, оно как заорёт дурным голосом и всё — больше ни в чём, кроме савана, нуждаться не будешь.

— А саван при чём?

Ну точно ампутировали! И чувство юмора и здравый смысл, видать.

— Укрыться.

— От чего? — кот и тот лапой морду прикрыл! Я в отражении окна видел. Клянусь! Или, может, умываться принялся — черти его знают.

— От звуков посторонних, — за беседой Василиса успела нырнуть в холодильник, достала оттуда банку тушёнки и чахлый огурец. Скудный у Ядвиги провиант, однако. Ещё б бутылку самогона и будет набор почётного алкаша. Впрочем, с такой-то бабулей сам Бог велел. Иначе, чем всякую чертовщину себе объяснять? А тут жахнул и всё ясно — белочка заглянула.

Тем временем, девица достала нож консервный, приладила в желобок, и видать с одурью, на какую была способна, шлёпнула сверху ладонью. Ну сразу видно, что с юмором, что с банками беда. Хотя смешить точно умеет! Такое тут началось: кто куда, банка в пляс круговой по столу зарядила, вертясь волчком соскользнула на пол, Васила, недолго думая, на мой вкус, красиво изогнувшись в талии попыталась ловить, но куда там, только по ноге себя саданула да ногу ключом поранила. Н-да-а… Орать у неё, конечно, не хуже кота с отдавленным хвостом выходит. Неудавшийся ужин покатился аккурат в лапы к сидевшему у дверей ворону. И