Союз освобождения. Либеральная оппозиция в России начала ХХ века - Кирилл Соловьев

Земцы и земские служащие существовали в разных социальных измерениях. На одном полюсе были представители знатнейших фамилий империи, на другом — лица с очень скромным статусом и жалованьем. Так, в 1890 году более половины народных учителей Московской губернии имели жалованье в 300–400 рублей в год, 16 % — 200–300 рублей, 27,5 % — 150–200, 2,5 % — менее 150 рублей. Как вспоминал князь М. В. Голицын, в Епифанском уезде Тульской губернии большинство школ размещалось в крестьянских избах. Специальных зданий было построено крайне мало. Большинство учителей были выпускниками земской трехлетней школы. Учительниц, окончивших гимназии или епархиальные училища, и учителей, имевших за спиной учительскую или духовную семинарию, было немного. Это не удивительно, имея в виду, что им было положено ничтожное жалованье, 10–12 рублей в месяц. 15 рублей получали очень редко. Чаще случалось обратное. Преподававшим в школах отставным солдатам, не получившим звание учителя, платили всего 8 рублей. За 1897 год М. В. Голицын посетил приблизительно 50 школ. Из них лишь восемь ни в чем не нуждались.

Эти проблемы вызывали живое сочувствие земских деятелей. Они ощущали свою органическую связь с «третьим элементом», подчеркивали значение земской школы, больницы. М. А. Стахович, орловский предводитель дворянства, в записке о местном самоуправлении в России полагал необходимым цитировать князя А. Б. Васильчикова, согласно которому, «главными органами самоуправления» были народные училища, земские собрания и мировой суд. Молодые люди, такие как сын генерала Д. И. Шаховской, оставили мысль о научной или чиновничьей карьере, занявшись постановкой народного просвещения и с головой уйдя в земское дело. На немногих земских «беседах» начала 1890-х годов, повестка которых отразилась в дневниках публициста и общественного деятеля К. К. Арсеньева, обсуждали в первую очередь проблемы народного образования. Согласно переписке графа П. С. Шереметева и князя Д. И. Шаховского, еще в 1897 году началась работа по составлению сборника «Всеобщее образование в России». Изначально речь даже шла о периодическом издании, посвященном проблемам народного образования. Однако школьное дело было не просто темой будущего сборника. «Кажется, было бы возможно в значительной мере объединить деятельность отдельных земств по народному образованию путем составления свода сведения об них и путем некоторого воздействия на самое направление и силу деятельности отдельных земств», — объяснял Шаховской Шереметеву в письме от 3 ноября 1897 года.

Впоследствии многие «земские слеты» были посвящены школьному делу (совещание общественных деятелей в Петербурге 13 января 1901 года, в марте 1901 года, собрание деятелей местного самоуправления в Курске 28–30 июня 1901 года, совещание 13 октября того же года). Такой подход способствовал установлению тесных межличностных связей. Граф П. С. Шереметев, сын богатейшего человека России, друга Александра III С. Д. Шереметева, поддерживал контакты с «красными» земскими служащими. Семья была им недовольна и даже ограничила в средствах. Граф жил крайне скромно. М. В. Голицын, порой останавливаясь у него, чтобы не стеснять хозяина, предпочитал обедать в гостинице. Председатель Московской губернской земской управы Д. Н. Шипов, радевший за земскую интеллигенцию, попрекал коллег за высокомерное отношение к земским учителям, врачам, агрономам и т. д. В мае 1903 года он писал: «Весь день провел с [Н. А.] Хомяковым и проспорили без конца. Хороший он малый, но все еще не перебродила в нем барская закваска и не может он хладнокровно и правильно отнестись к бессословной интеллигенции и в своем проекте о хозяйственном попечительстве, который он, между прочим, подавал Плеве, он проектирует попечительство исключительно крестьянское, чтобы оградить крестьянство от влияния интеллигенции». Подобный подход вызывал у Шипова нескрываемое раздражение. В Суджанском уезде Курской губернии земские служащие почитали председателя уездной управы Петра Долгорукова и даже с нежностью называли его «наш князь». Ведь князь всячески содействовал улучшению их жизни, занимался постановкой дела народного образования, организовывал агрономическую помощь крестьянам.

Земство было неоднородным. Оно собирало в себе противоречия, характерные для страны. Органы самоуправления, созданные в самодержавной России, могли быть интерпретированы по-разному. Двусмысленность положения земств отмечалось всеми — и слева, и справа. Одни видели в этом учреждении нонсенс, а другие — смутный образ будущего государственного устройства. При этом земство в значительной степени было сословным, дворянским учреждением. Нередкими, практически повсеместными были случаи, когда уездные предводители дворянства одновременно были председателями уездных земских управ. Такое совместительство имело место в 132 уездах (37 % от общего числа). В 29 уездах это явление было устойчивым — продолжалось от 14 до 36 лет. Существовала и другая тенденция. Предводители дворянства зачастую крепко сидели на своих местах (20–40 лет) и не собирались их никому уступать. Центром земской жизни были «дворянские гнезда» с их особой культурой и традицией.

Земство способствовало мобилизации наиболее активной части общества среди пассивного, мирно спавшего большинства, которое, разумеется, преобладало. Даже члены земских собраний не спешили являться на заседания. Абсентеизм был поразительный. Нередко на заседания приезжало менее половины участников, и их нельзя было проводить по причине отсутствия кворума. Иногда земские гласные не приходили на заседание, даже будучи в городе, где оно проводилось. В 1873 году в Москве на заседание губернского земства явились 33 гласных из 93. В Новгороде — 22 из 55. В Санкт-Петербурге — 28 из 62. В Симбирске — 21 из 63. В Харькове и Полтаве земские собрания не состоялись в назначенное время. В Твери оно было закрыто раньше времени из-за отсутствия кворума. Это была хроническая болезнь. В Смоленской губернии не смогли вовремя состояться очередные сессии 1869 и 1871–1873 годов, а также экстренные в 1871, 1872 и 1874 году. В Саратовской губернии были прекращены очередные сессии из-за отсутствия кворума в 1867, 1871, 1873, 1874, 1876 и 1877 году, а также экстренная сессия 1874 года. Характерно, что посещаемость уездных собраний была выше, чем губернских, на 20 и более процентов. Современники были склонны отмечать нерадивость отсутствовавших. Однако стоит сказать и о другом: сравнительно малочисленные присутствовавшие являли собой наиболее деятельную часть российской цензовой общественности, которая впоследствии самым активным образом участвовала в становлении политических партий.

Земская жизнь развивалась и эволюционировала. Это напрямую сказывалось на земских сметах большинства губерний. Так, за 1868–1903 годы в большинстве случаев они выросли в 5–6 раз. В некоторых губерниях эти показатели были существенно выше. Так, в Вятской губернии сметы выросли в 9 раз, в Московской — также в 9 раз, в Новгородской — в 20 раз, в Пермской — в 10 раз, в Полтавской — более чем в 13 раз, в Самарской — в 8 раз, в Черниговской — более чем в 10 раз, в Херсонской — в 13 раз и т. д. В некоторых губерниях этот рост был ниже средних показателей: в Бессарабской, Воронежской, Курской, Нижегородской, Олонецкой, Пензенской, Псковской. И все же в целом рост смет в земской России был весьма существенным. Эти изменения почувствовали как губернские, так и уездные земства.