Франция в XI – начале XIII века. Общество. Власть. Культура - Альфред Рамбо

Для королевства была пагубна не столько потеря Аквитанского герцогства, которое лежало далеко от центра и которое было трудно удержать мирными средствами: опасность заключалась в том, что, перейдя в руки нового мужа Элеоноры, Генриха Плантагенета, феодальная группа Гиени, Пуату и Сентонжа непосредственно слилась с сопредельным феодом Анжу и Мена, который в свою очередь незадолго перед тем соединился с Нормандией. Таким образом, вдруг и как бы неожиданно образовалось сплошное государство, охватывавшее большую часть Западной Франции и заключавшее в себе без перерыва все земли от границы Пикардии до границы Лабура. Приобретение Английского королевства и затем Бретани завершило эту огромную политическую систему. Бок о бок с тем государством, которое основал Гуго Капет, выросло новое государство, грозное и враждебное. Положение Людовика VII и его династии было тем более опасно, что владелец Западной Франции был необыкновенно деятельный и энергичный человек, столь же настойчивый в своих взглядах, как и предприимчивый в практической деятельности. Не довольствуясь своими обширными владениями, Генрих II воспользовался удобным случаем, чтобы принудить графа Тулузского дать ему клятву феодальной верности. С другой стороны, он стремился наложить руку на Овернь, заявлял притязания на Берри и заключил знаменательный союз против Капетингов с Савойей.

Борьба между обоими государями, между которыми так неравномерно разделилась Франция, была неизбежна. Она продолжалась 20 лет (1160–1180). Людовик VII не устоял бы против своего противника, если бы не нашел союзников сначала в лице кентерберийского архиепископа Фомы Бекета, изгнанного Генрихом II, а затем в лице мятежных сыновей английского короля. Он естественно следовал политике, предписанной самим положением дела. Она состояла в том, чтобы заставить Генриха II раздать континентальные владения в фактическое управление своим троим сыновьям; это уничтожило бы единство власти во владениях анжуйского дома.

Но, несмотря на все эти опасности и ошибки, королевская власть продолжает развиваться и при Людовике VII. Если с военной и территориальной точки зрения это царствование представляет собой шаг назад, то нравственный и политический авторитет государя значительно возрастает в другом отношении. Основным фактом царствования Людовика Младшего является усиление королевского авторитета в удаленных от центра областях. Людовик Толстый, всецело поглощенный концентрацией монархических сил в пределах древнего герцогства Иль-де-Франс, не заботился об остальных частях государства. Напротив, в царствование Людовика Младшего сношения королевского правительства с самыми отдаленными церковными и светскими сеньориями увеличиваются, приобретают все большую важность и в конце концов — чего раньше никогда не бывало — становятся почти ежедневными. Сношения сына Людовика Толстого с Бургундией и Лангедоком не всегда носили мирный характер. Он не раз появлялся с оружием в руках в долине Роны и на плоскогорьях Оверни и Валь. Но в общем влияние французского короля распространялось через посредство епископов и аббатов, ревностных защитников этой далекой и благодетельной власти, которую они беспрестанно противопоставляли более или менее ненавистному владычеству местных сеньоров.

Можно сказать, что при Людовике VII королевская власть благодаря своему союзу с церковным обществом повсюду делает настоящие моральные завоевания, которые являются предвестниками военных завоеваний и материальных успехов, неразрывно связанных с именем Филиппа Августа.

Филипп Август (1180–1223). Один каноник церкви Св. Мартина в Туре оставил нам портрет Филиппа Августа, отличающийся, по-видимому, большим сходством. «Он обладал превосходным телосложением, изящными формами и приятным лицом, был плешив и красен и великий мастер поесть и выпить. Он был очень откровенен с друзьями и очень замкнут по отношению к тем, кто ему не нравился. Предусмотрительный, упорный в своих решениях и твердый в вере, он обнаруживал замечательную быстроту и прямодушие в своих суждениях. Баловень судьбы, вечно опасаясь за свою жизнь, он быстро приходил в гнев и также быстро успокаивался; он был суров по отношению к знатным, которые не оказывали ему повиновения, любил возбуждать между ними раздоры и охотно приближал к себе незнатных людей». Статуя, воздвигнутая в аббатстве Виктории, близ Санлиса, представляет его коленопреклоненным со сложенными руками, плотной и красивой фигурой, завитыми волосами, энергичными бровями, изящным и слегка заостренным носом. У большинства летописцев, описывавших подвиги Филиппа Августа, его имя сопровождается одним неизменным эпитетом: они называют его мудрым Филиппом. Действительно, Средние века видели мало таких оригинальных фигур: если по своему суеверию, жестокости, вероломству и совершенной неразборчивости в выборе средств он вполне сын своего времени, то, с другой стороны, он значительно уклоняется от типа феодального рыцаря. Он если не хладнокровен и терпелив, то, по крайней мере, настойчив и скрытен; он умеет выжидать и рассчитывать, редко выдает свои намерения и действует лишь наверняка. Он политик.

Борьба с высшим феодальным классом. Уже его первый шаг был мастерски продуман. Когда он вступил на престол в 1180 г., произошло то же самое, что происходило при всякой смене правителей. На всем протяжении капетингской Франции в феодалах пробудилось стремление к независимости, и против молодого короля образовалась обширная коалиция. Одно и то же чувство ненависти соединило графов Фландрии, Геннегау и Намюра, герцога Бургундского, графов Блуа, Сансера и Шампани. Филипп разбил их одного за другим и сумел извлечь большие выгоды из своей победы. По договору, который он заключил в 1186 г. с графом Фландрским, последний отказывался от Амьена с небольшим округом Сантерра и от Вермандуа, исключая Сен-Кантена и Перонна, которые оставались в его пожизненном владении. Таким образом, Филипп начал свое царствование одной из самых решительных побед над феодализмом. Сеньориальная коалиция была сломлена: грозная Фландрия была побеждена и унижена; к небольшому королевскому домену навсегда присоединились богатые долины Оазы и Соммы. Этот суровый урок послужил предостережением для феодального класса, который вскоре должен был еще яснее увидеть, какой опасностью грозит ему королевская власть в руках человека деятельного, энергичного и честолюбивого.

Борьба с анжуйскими королями. Самыми могущественными феодалами Франции и, следовательно, самыми опасными врагами Филиппа Августа были английский король Генрих II и его сыновья Генрих Младший, Жофруа Бретанский и Ричард Аквитанский. Поэтому мы видим Филиппа всегда настороже, всегда готовым воспользоваться смертью или отсутствием того или другого анжуйского государя, чтобы заявить притязание на одну из многочисленных сеньорий, составлявших обширный домен Плантагенетов. В течение своего 43-летнего царствования он ни разу не пропустил кряду двух весен без того, чтобы не затеять войны с английским королем или его баронами. Это было главным делом всей его жизни. Все его мысли и все его действия были направлены против этих опасных вассалов, дерзавших владеть во Франции втрое большим количеством людей и земель, чем их сюзерен, король Франции. Цель, к которой он стремился и которой в конце концов добился, состояла в том, чтобы отнять у них все французские владения и заточить их на туманных островах их англо-нормандского королевства. Он достиг полного успеха, но нельзя отрицать, что ему значительно способствовали в этом предприятии благоприятные обстоятельства и счастливые случайности.