Франция в XI – начале XIII века. Общество. Власть. Культура - Альфред Рамбо

Бланка Кастильская, епископство и университет. Не одно только феодальное сословие испытало на себе твердость этой женской руки. Бланка стремилась к тому, чтобы все покорялось ее авторитету; она заявляла и осуществляла свои права с энергией, которая не отступила даже перед церковью. Руанский архиепископ превысил свою власть, вмешавшись в выборы аббатисы; он был вызван на суд и присужден к лишению своих доходов; в ответ на этот приговор он налагает интердикт на свою епархию. Этот скандал продолжался бы долго, если бы папа не посоветовал регентше решить дело мирным путем. В Бове она воспользовалась мятежом против епископа, прямого владельца города, чтобы ввести туда королевские войска, самовластно назначить мэра и перевешать сотни мятежников. Епископ протестовал против такого нарушения феодального права. В ответ на этот протест Бланка потребовала от него 800 ливров постойной подати и, так как епископ не соглашался платить, она захватила владения его кафедры. Наложение интердикта епископом Бове на его епархию и архиепископом Реймсским — на всю провинцию, огромный процесс и многолетняя борьба капетингского правительства с частью епископства — таковы были последствия этой непреклонной агрессивной политики, которой, к счастью, не продолжал Людовик IX. Эта неумолимая суровость, возведенная в систему, не раз компрометировала королевскую власть и создавала для нее затруднения. В 1229 г. во время карнавала несколько учеников Парижского университета избили каких-то горожан; королевская полиция так зверски наказала виновных, что совет профессоров счел нужным обратиться к регентше с резким протестом. Она отказалась дать удовлетворение; университет прекратил свои занятия. Не больше успеха имели и дальнейшие жалобы; профессора и студенты толпой покинули Париж и рассеялись по провинциальным и заграничным университетам. Знаменитый университет, воспитатель христианского мира, прекратил свое существование. Ввиду этого события Бланка решила наконец пойти на уступки; вмешательство папы Григория IX помогло ей исправить ошибку. И не только в общественной жизни обнаружила она свой цельный характер; благодаря болтливости доброго Жуанвиля мы знаем, чего стоила Маргарите Прованссой честь быть невесткой Бланки Кастильской и каким тяжким крестом была для Людовика IX его сыновняя покорность.

Король. Людовик IX, самая светлая личность Средних веков, известен нам лучше, чем какой бы то ни было другой деятель этой эпохи. О нем давно все сказано как о человеке, короле и святом; интимные воспоминания и всякого рода документы, подлинность которых стоит вне сомнений, всесторонне осветили эту замечательную личность. По наружности это был, по словам Жуанвиля, «прекрасный рыцарь»: высокого роста, отлично сложенный, сильный, с симпатичным и открытым лицом, живым взором, белокурыми волосами, светлым цветом лица и румянцем северянина, — «ангельская фигура», как замечает один современник, брат Салимбене, видевший его вблизи. Веселый и остроумный, он любил непринужденные беседы со своими близкими, и официальная важность и этикет были неизвестны при его дворе; в течение большей части своей жизни этот ласковый и добродушный король вовсе не был тем строгим богомольцем, каким изобразили его некоторые монахи. Счетные книги его дворца показывают, что он любил охоту, тратил большие деньги на лошадей, собак и соколов, одевался в золотую парчу, шелк и пурпур и на придворных празднествах обнаруживал ту роскошь и расточительность, которые в то время считались добродетелью среди высшего общества. Посредственный полководец, но очень храбрый солдат, он обнаруживал на войне спокойное бесстрашие, которое возбуждало удивление в его врагах. Известно, как высоко стоял он в нравственном отношении; это был образец всех добродетелей, законченный тип христианина и верующего — в такую эпоху, когда вера, утратив уже свою непосредственность, начинала ослабевать, — набожный до того, что утомлял своих духовников, страстный поклонник благочестивых дел, одержимый тем «безумием веры», которого не понимали уже и сами папы: одним словом, король-святой XI в., случайно попавший в XIII в. Внутренняя и внешняя политика, законодательство и дипломатия — все подчинено у него христианской идее, тому чисто религиозному мировоззрению, которое прежде всего делает короля, путем любви и милосердия, отцом его народа, и путем правосудия — главой государства, обязанным охранять права каждого и внушать уважение к предписаниям как церковных, так и феодальных законов, — в общем, воплощением порядка и мира.

В других отношениях Людовик IX — вполне сын своего времени. Из политического и территориального наследия Филиппа Августа он взял лишь то, что следовало ему, что позволила ему взять его щепетильная честность святого; но то, что он оставил за собой, он охранял с непоколебимой твердостью. Ревностный христианин, он неослабно защищал королевские прерогативы и права светского общества против захватов духовенства. Относясь с большим уважением к обычаю и феодальной традиции, он тем не менее в значительной степени расширил монархическую власть, достигнув этого не чем иным, как исполнением своих королевских обязанностей. Честолюбивая завоевательная политика, которую завещали ему его предшественники, окрепла в его руках единственно в силу его личных добродетелей и его правосудия. Было бы так же наивно упрекать его за самовластие правительственных мер и фанатизм некоторых указов, как и за бесполезность и опасность его заморских экспедиций. Все это объясняется искренностью его веры и тем глубоким сознанием своей ответственности, которое заставляло его не только охранять интересы его подданных в этом мире, но и, в особенности, предуготовлять им спасение в жизни будущей. Правление Людовика Святого есть правление исключительной личности, которая подчинялась христианскому чувству и которой постоянно руководили принципы более высокие, чем политика традиций.

Королевская власть в 1236 г. В ту минуту, когда начинается личное правление сына Бланки Кастильской, королевская власть уже сделала самый трудный свой шаг и исполнила самую трудную часть своей задачи. Король сделался самым крупным собственником королевства: его материальное могущество наконец соответствует его достоинству. К старому королевскому домену, охватывавшему Пикардию, Иль-де-Франс и Берри, присоединились группа сеньорий, отнятых у Плантагенетов (Нормандия, Анжу, Мен и Турен, Пуату и Сентонж), недавние приобретения в Центральной Франции (Овернь) и наследие монфорского дома (сенешальства Бокер и Каркассон). Сюда еще не входят ни отдельные поместья, рассеянные по всем провинциям, ни коммуны, подчиненные королевской власти, ни северные и южные епископства, в большей или меньшей степени зависевшие от короля. Во Фландрии, Бретани, Шампани, Бургундии, Гаскони и Лангедоке еще существуют крупные феодальные княжества; но каждое из них стоит под бдительным надзором могущественных чиновников, представителей королевского правительства, стоящих во главе сенешальств и судебных округов; многие из этих княжеств уже сильно расшатаны и не способны к сопротивлению. Тулузское графство существует лишь номинально. Раймонд VII видел, как дробилось его государство, и не мог свободно располагать даже тем жалким обломком своих владений, который оставили ему из милосердия; его наследник предписан ему: это — один из братьев французского короля. Ему суждено было видеть, как водворилась в его землях инквизиция, полновластно исполнявшая свое кровавое дело, и возник Тулузский университет, другое оружие против ереси ее покровителей. Фландрия, опасная при Филиппе Августе, уже не беспокоит Людовика IX: ее взоры направлены на Восток, и она истощает свои силы в непосильной задаче: снабжать королями и деньгами Латинскую империю. Бургундия всегда была самым слабым из крупных феодов: ее герцог, бессильный сам по себе, всецело поглощен заботой составить себе домен и борьбой с епископальными и монастырскими сеньориями, занимающими большую часть территории герцогства. В Бретани Пьер Моклерк, униженный, лишенный Беллэма, уже не думает возобновлять свою неудачную попытку. Граф Шампанский унаследовал Наваррское королевство, бесполезное вследствие своей отдаленности; взамен этого приобретения он принужден был уступить короне суверенитет над половиной своего феода (Блуа, Шартр, Сансер, Шатодён). Остаются Аквитания и Гасконь, владения английского короля — единственный опасный пункт, откуда еще можно ждать грозы; ибо, если французские феодалы не смеют поднять головы, то соперничество между коронами Франции и Англии, которое началось в XI в. и продолжится вплоть до Нового времени, постоянно существует в скрытом состоянии.