Что за чертовщина?! - Александра Захарченко

опускаю руку на золотистый курчавый затылок и вынуждаю опустить голову ниже, пока не окажется в месте пошире и спокойно заталкиваю обратно во двор.

— Елисей! — доносится до меня, пока направляюсь обратно к воротам и распахнув ни разу не скрипнувшую дверь, выпускаю страдальца.

— Вот что, Елисей, не скажу никому, если пообещаешь мне больше в лес в одиночку не ходить, — пытаюсь делать строгий голос.

— Обещаю! — заверяет мальчик и расплывается в счастливой улыбке, — Хорошего дня! — кричит он, уже убегая и машет рукой.

Машу в ответ и не могу перестать улыбаться. Мне начинает нравиться в этом новом мире, хотя все еще не могу поверить, что это не сон. Вдыхаю полной грудью утреннюю прохладу и осматриваюсь. Несмотря на ранний час, кто-то уже и в поле виднеется, и скот накормлен, и запах свежей выпечки уловить можно. Ну разве не сказка? Даже в дом заходить не хочется, а на дворе пустырь и даже присесть негде.

— Хозяюшка, утра доброго, — ворвался в мои мысли громогласный Борислав, — Потревожил вас кто в такую рань-то?

— Доброго, Борислав, — улыбнулась я, глядя на загруженного темными мешками мужчину, — Нет, нормально все, — заверила его я, лукаво глянув в сторону умчавшегося мальчишки.

— Если что, госпожа баронесса, я сегодня в поле со всеми, — сообщил он, опустив мешки с плеча на землю, — Если что понадобится, крикните кого из детей, они мигом передадут.

— Хорошо, — киваю и припомнив, кое-что, неловко спрашиваю, понизив голос, — Борислав, а тут нет лекаря или еще кого…?

— Ну, — хмыкнул он, — Лекаря у нас никогда не водилося, травница есть, — кивнул сам себе и пояснил, — Хворь или еще чего, все к ней идут, — а после обеспокоенно спросил, — Случилось чего хозяюшка?

— Да я вчера порядок наводила и руку порезала, а в доме ничего нет чтоб промыть, — нехотя призналась я.

— А-а, — понятливо протянул он, — Это дело серьезное, надо, надо промыть, — согласился он, — А то вона как у нас лесничий голосу разума не внял, рану не обработал, по сей день хромает.

— Тоже порезался? — уточнила я.

— Не, — рассмеялся он, — Медведь укусил, — невольно и я губы в смешливой улыбке растянула, — А травницу Лия зовут, тут на краю деревне живет, — он указал рукой направление, — Только это, она с причудой, но в беде не бросит.

— Спасибо, Борислав, — он коротко попрощался и поспешил по делам, ибо, итак, заболтался.

Я же обошла дом, набрала в колодце ведро воды и вернулась в дом. Не пойду же я с местной панацеей знакомиться не причесанная, не умытая и в мятом ночном платье. Цветочки заодно в воду поставила, красивые они всё-таки. А как пахнут…

Домик оказался и правда на самом краю, как этой травнице не страшно так близко к лесу жить, я не знаю. Сама бы я вряд ли смогла спокойно уснуть в таком месте.

Узкая тропинка вела от ограды к домику через душистые кусты мяты, смородины и… моркови. Морковь торчала везде между кустами и невысокими деревьями. А сам домик перекрывали раскидистые тяжелые ветви высокий яблони, усыпанные наливными яблочками.

На крыльце сидела молодая девушка и очень аппетитно хрустела… морковкой. На её коленях лежал пушистый светлый кот, лениво прикрыв глаза и когда я подошла, даже ухом не повёл.

— Утро доброе, госпожа баронесса, — ехидно, но как-то по-доброму поприветствовала она и протянула мне миску с еще двумя очищенными корнеплодами.

— Доброе, — ответила я и решив не расстраивать хозяйку дома, взяла предложенную морковь.

— Что привело тебя ко мне? — спросила она, похлопав рядом ладонью по деревянной ступеньке.

— Говорят ты людей лечишь, — мне было как-то неловко, но я села рядом и с удивлением обнаружила, как здесь на самом деле уютно.

В тени дерева открывался красивый вид на сад, как я это про себя назвала. Над мятой кружили бабочки, играючи меняясь местами и перелетая с кустика на кустик.

— Но ты здорова, — странно приглядевшись ко мне, ответила она, — Значит не лечиться пришла.

Я пригляделась — что-то странное в ней определённо было. На ее голове лежал красивый венок из тех же полевых цветов, но на русых волосах сильно выделялись светлые седые локоны и их было много.

— Мне ссадины промывать, отвар какой может? — предположила я, невольно потянувшись к котику, уж больно милый он.

Неопределенно хмыкнув, она сгрузила мне на колени кота, а сама скрылась в доме.

— Пушистый, по всем законам жанра ты должен быть черным, — тихо засмеялась я, поглаживая кота, он тихо муркнул и вытянулся сонливо.

Дверь была немного приоткрыта, и я могла слышать шорохи, стуки посудин друг о друга и тихие шаги.

— Вот держи, — вернувшись, она протянула мне глиняный кувшинчик, — Лучше накладывать вымоченные в нем повязки.

— Может я тебе с чем помогу? — неуверенно спросила я, — Ну… в обмен на это, — я указала взглядом на кувшин, перекочевавший ко мне в руки.

— Ну если тебе не трудно, — она пожала плечами, — Мне скоро на другой конец деревни идти, сынишка у кузнеца прохворал, — она заглянула в дом и взяв что-то, протянула мне, — Вот в этот мешочек надо собрать лапиусы.

— А что это? — непонимающе посмотрев на травницу, я взяла в руки маленький тканевый мешочек с красивой красной вышивкой.

— Да тут недалеко растут, — успокоила она, — Они невысокие, стебли тонкие, а листья большие, на лапки кошачьи похожи, — призадумавшись, она добавила, — Не перепутаешь, у них усики белые, других в этом лесу нет.

— И чего, их нарвать надо? — спросила я, поднимаясь с крыльца.

— Ни в коем случае, — ужаснулась травница, — Находишь кустик, делаешь рядом подкоп, берешь ОДИН корнеплод и тщательно закапываешь ямку, примяв землю.

— Один куст — один корнеплод, я поняла, — закивала я головой, — А почему?

— Лес — это территория детей природы, им не понравится, если мы будем неуважительно относиться к их дому, — с умным видом поведала мне травница.

Не только местная панацея, но еще и Гринпис, ага, понятно.

— И сколько таких надо? — уточнила я.

— Пять, — ответила она и развернувшись к саду, грозно на кого-то прикрикнула, — Мотька — скотина курчавая, оставь морковь в покое.

Все, что я видела — мяту, виляющую хвостом… Что?

— Мотя! — вновь позвала травница и мяты появилась еще и голова с радостно вываленным языком, — Этого с собой возьмешь, — сказала она мне.

— Ага, — только и ответила я, смотря на пса, скосившего глаза к носу, на который села белая бабочка.

Пёсик оказался на редкость послушным. Он спокойно шёл за мной к дому, частенько забегая вперед, но держался рядом. За сельской пернатой живностью не кидался только потому, что гордо нёс в зубах длинную,