Игра в обольщение - Кэтрин Гарбера

Открыла дверь и прислонилась к косяку. Он протиснулся мимо, но остановился и нагнулся. Сжал ее подбородок.

Обед вдруг показался чем-то большим, чем желанный перерыв в рутине. Она подозревала, что ему что-то от нее нужно. Но ничего страшного. Она тоже хотела от него кое-что – возможности вспомнить, что она молода и одинока. Может, воспоминание о пребывании в Калифорнии не будет отравлено угрызениями совести и разочарованием.

Ресторан «Роки пойнт» был знаменит в Кармеле своим видом на побережье Биг-Сур. И поскольку Феррин упомянула, что никуда не выезжала из дома с самого своего появления здесь, Хантер подумал, что ей захочется побыть на людях. Кроме того, если быть до конца честным, он не был вполне уверен, что поведет себя как джентльмен, если останется с ней наедине.

Пусть он приехал в дом Гейнера, чтобы увидеть тренера и получить ответы, но сегодня вечером просто разрывался. Сейчас главное для него – увидеть Феррин, и где-то в глубине души ему даже было все равно, позволит она порыться в коробках отца или нет.

Она распустила волосы, доходившие до обнаженных плеч. На ней был топ в богемном стиле, синий, как море, и к нему она надела узкие белые джинсы, в которых ноги казались еще длиннее. Кроме того, она надела туфли на высоких каблуках и казалась в них чуть ниже его шести футов двух дюймов.

Пока они шли с парковки в ресторан, он замечал взгляды окружающих, обращенные на него и его спутницу. На секунду он забыл свою историю. Забыл, что он Хантер Карутерс, обвиненный в убийстве, и подумал, что люди просто любуются красивой парой.

Но как только они подходили ближе, люди отворачивались и старались обходить их стороной.

Он тихо выругался.

– Что?

– Ничего. Я думал, что вам будет приятно выйти из дома, но недооценил того, что здесь все меня знают.

Она осторожно положила ладонь ему на руку:

– Не важно. Они не знают настоящего Хантера Карутерса.

– И вы не знаете, – заметил он и перед тем, как войти в ресторан, отвел ее в сторону: – Не обижусь, если потребуете, чтобы я отвез вас домой.

– Но и вы меня не знаете, Хантер. Я не из тех, кто отказывается от свидания еще до того, как оно началось. Я вполне могу вынести сплетни. Вы один из плохишей-игроков НФЛ?

– Не совсем. Я, конечно, встречаюсь с красивыми женщинами, и за мной числятся некоторые выходки, но я не считаю себя плохишом.

Может, она уже разыскала его в Гугле и узнала о скандале, который следовал за ним темным облаком, отпугивая от него все хорошее и светлое.

Черт, он слишком драматизирует. Просто десять лет – слишком долгий срок, чтобы бежать от прошлого. Даже его отец, настолько немногословный, что понятие «лаконичный» в его устах казалось болтливостью, сказал, что, может, пора найти ответы. Узнать, что случилось на самом деле.

– Да кто же считает себя плохишом? – подмигнула она. – Но вам следует знать: что бы ни случилось между нами, я не из тех, с кем можно играть.

Он протянул руку, чтобы открыть дверь. Она вошла в ресторан и направилась к хостес.

Он видел, что Феррин унаследовала характер своего отца. Она явно не знала его истории, что было ободряющим и немного тревожным. Ему придется сказать ей. Он так давно не делал этого. Потому что большинство тех, кого он встречал, уже знали о его деле. Нужно быть с ней откровенным. Но у него был опыт, он знал, что, как только скажет ей о связи с убийством в общежитии, она отстранится от него. Будет холодна и отчужденна.

– Два человека?

– Я зарезервировал столик, – сообщил он. – Хантер Карутерс.

Хостес кивнула и повела их к столику с видом на зубчатые скалы, ведущие к песчаным пляжам Биг-Сур. Перед тем как сесть, он отодвинул стул для Феррин, как его учила мама.

Они заказали напитки и ужин до того, как Хантер вспомнил, что это не просто свидание. Он пригласил ее сюда, чтобы смягчить. Может, она позволит взглянуть на старые документы тренера, хотя ее отец был крайне несговорчив.

– Итак…

– Вы хотите видеть бумаги из отцовского офиса. Знаю. И обдумываю вашу просьбу. Но мы с отцом не в лучших отношениях, и делать что-то, не спросив его, и тем самым рассердить – значит ухудшить ситуацию.

– Вполне справедливо, мэм. Но что, если я сумею убедить вас, что он не станет возражать?

– Я бы сказала, что вы чересчур полагаетесь на свое обаяние хорошего парня. У меня устойчивый иммунитет против техасского пофигизма.

Он откинул голову и рассмеялся. В доме тренера Феррин казалась… застенчивой… нет, это не то слово, чтобы описать столь сварливую особу. Но раньше она была такой смирной.

– Как я могу убедить вас? – спросил он.

– Расскажите о Хантере нечто такое, чего не знает мир.

– И ничего общего с футболом?

– И ничего общего с футболом, – подтвердила она.

Он не мог понять ее равнодушного отношения к спорту. Всегда думал, как было бы прекрасно иметь отца-тренера. Его отцу были небезразличны только скот, земля… фамильное наследие. Но Хантер никогда этого не понимал.

– Почему вы не любите футбол? – спросил он.

Она пригубила вина и посмотрела на заходящее солнце. Он заметил медные отблески в ее темных волосах. Дул ветер, бросая пряди ей в лицо. Она поставила бокал и посмотрела на него. Ее синие глаза были серьезны и почти печальны.

– В глазах отца я никогда не могла состязаться с футболом или футболистами. Так что и не пыталась. Не то чтобы я не любила футбол. Просто…

– Вы его ненавидите.

– Это очень сильно сказано.

– Нет, если речь идет о страстной женщине. Я понял, поскольку испытываю то же самое к скоту. Моя семья владеет большим ранчо в Хилл-Кантри, и все мои братья любят работу на земле. По крайней мере большинство – один стал хирургом. Но черт возьми, я ненавидел ранчо с… по-моему, с рождения.

– Поэтому и играли в футбол?

– Итак, мэм, я из Техаса.

– Я так и поняла.

– Как насчет вас? Я совершенно уверен, что расслышал, что вы говорите немного в нос.

– Я преподаю в Техасском университете города Остин.

– Позвольте догадаться. Литература.

– Ошиблись. Я читаю лекции по психологии.

– Ошибся? Хорошо, что мы не заключили пари!

Она рассмеялась:

– Хорошо! Бьюсь об заклад, вы не привыкли проигрывать.

Прошлое тяжело давило на его плечи. Собственно говоря, он проиграл лишь однажды, но по-крупному. В тот момент, когда Стейшу убили, а его обвинили в убийстве.

– Никто не может привыкнуть к проигрышам, – сказал он.

Она положила на его руку свою и сжала пальцы. Эта девушка так отличалась от своего отца, который вечно твердил, что не стоит зацикливаться на неприятностях. Она умела сочувствовать, и какая-то часть его сознания подсказала, что он может сыграть на этом. Заставить дать то, чего он хочет. Другая часть сознания не хотела затевать с ней игры. Но он футболист. И всегда был футболистом, а значит, умеет играть.