Испытание выживанием - Айя Сафина

Штаб расположился на центральной площади Сольнока в музее Яноша Дамжанича – трехэтажный дом из белого кирпича с мансардой. Всего в нашей роте пять командиров – по количеству родов войск. Решения принимаются большинством голосов, но в основном они склоняются на сторону самого опытного и харизматичного из нас – Исайи Онвуатуэгву. К началу Вспышки он уже десять лет прослужил миротворцем ООН на границе между Суданом и Южным Суданом, где происходил нескончаемый дележ территории Абьей богатой нефтяными залежами. Военные перевороты трясли Судан каждый год на протяжении пятнадцати лет: переходные органы власти, временные правительства, оппозиция никак не могли найти лидера, который бы всех устраивал. Коррумпированный континент визжал голосами ни в чем неповинных женщин и детей, которые больше остальных подвергались насилию, порабощению и уничтожению. Исайя вырос в Эфиопии, он никогда не любил рассказывать о своем доме, он никогда больше не возвращался туда с тех пор, как стал солдатом в голубой каске. Никто и не настаивал. Вся трагедия его жизни отпечаталась в его размеренной речи, взвешенных словах – каждое из его уст стоило дорого – открытом и бурящем насквозь взгляде, кричащих шрамах на лице от мачете, а также в бесконечном сострадании к людям всех мастей. Невероятным образом в Исайе смешивалась солдатская твердость и навязчивый гуманизм. Думаю, только благодаря нему наша рота еще не превратилась из армейской части в банду мародеров, каковыми стали многие дезертирские отряды. Исайя всегда напомнит о том, что мы стали солдатами не из-за трусости, не из-за страха за свою жизнь, а именно из-за стремления навести порядок в мире, защитить обездоленных и слабых от гнета сильных, стать непоколебимой стеной между справедливостью и злом.

Внутри в зале постоянной выставки народной жизни средне-тисского края посреди экспонатов, изображающих сцены из прошлой жизни на фоне хижин с соломенными крышами, когда Сольнок жил рыболовством, добычей тростника и вырубкой лесов, стоял широкий стол с водруженной на него стратегической картой, выкраденной смекалистыми полковниками у НАТОвских генералов в самом начале зарождающегося хаоса. Увидел бы кто, что карту расположения секретных военных баз и бункеров дотошно изучают обычные солдаты в толстых зимних куртках, всего полгода назад бывшие рядовыми, мы бы все были брошены гнить в безвестные тюрьмы еще задолго до вчера.

– Через Е60 всего триста километров пути, за день пройдем, – предложил командир пехотных взводов по фамилии Слуньски.

Трухина со свойственным ей пофигизмом на чувства людей зовет его Слюнки. Я невольно улыбаюсь при воспоминании этого прозвища, так точно описывающего свисающие на плечи пакли светлых волос командира Слуньски.

– Слишком много крупных поселений, рискуем наткнуться либо на мародеров, либо на зараженных, – парировал Исайя.

Он стоял, как и положено, во главе стола – все карты развернуты к нему. Его иссиня-черная кожа приобрела глинистый оттенок в сумрачном свете походных фонарей.

– Зараженные так далеко не прошли бы мимо нас, – лысый широкоплечий командир пехотных Спартанов Хуберт, или как мы зовем его Убер, поддержал позицию пехоты.

– Все равно рискованно. На полпути Орадя – по последней переписи там триста тысяч жителей было. Увяжутся за нами. У нас и без них беженцев почти сотня человек, – напомнила Ромашка.

На самом деле командира мотострелкового взвода зовут Рамуне – короткостриженая рыжая венгерка, руководящая отрядами БМП. Но армия всегда была полна сексистов, а потому назвать девчонку Ромашкой нам показалось достойным.

– Это не аргумент. Мы возьмем к себе любого, кто изъявит желание пойти с нами, – Исайя тут же напомнил, что цель нашей длительной экспедиции не только в спасении самих себя, но и в спасении нуждающихся.

– А если они без машин?

– У нас есть места в автобусах!

– Места есть, а вот с пропитанием дела все хуже.

– Я еще раз повторяю: мирных жителей не бросим!

Командиры недовольно переминались с ноги на ногу.

– Но Ромашка права. Через Орадя не пойдем. Крупные города, как приманка для падальщиков, – заключил Исайя.

Падальщики. С каждым прожитым месяцем мне казалось, что этот термин все больше подходит и нам: мы постоянно обнюхиваем все углы заброшенных домов в поисках продовольствия и медикаментов, собираем одежду и электронику, пытаясь перепаять ее во что-нибудь полезное. Спасаясь от людоедов, мы не заметили, как сами стали пожирать любые годные остатки своего мира.

– Нам и здесь не следовало останавливаться, – буркнул Бекер – командир ракетно-зенитного комплекса «Роланд», которого мы все зовем на созвучный лад Пекарем12.

Пекарь с опаской поглядывал на темную улицу за окном, где дороги покрывались все более толстым слоем мокрого снега.

– У нас нет выбора. В данный момент военврач оперирует мальца с аппендицитом, еще трое мучаются от переломов голеней с самого Будапешта, как бы ампутировать не пришлось. С десяток детей страдают от жара из-за гриппа. Насколько мне известно у двоих подозрения на пневмонию.

Исайя еще долго перечислял причины, по которым нам необходимо спрятаться под крышами бетонных зданий от промозглых ливней и снежных бурь. Я был благодарен ему за то, что он не приписал к списку причин перевала мою рожающую жену.

– В том то и проблема, мы тащим за собой слишком много обуз, – тихо произнес Пекарь.

Но в стоявшей вокруг могильной тишине, в которую все больше скатывается человеческий мир, его шепот был услышан каждым. И в каждом нашел какой-то отклик: поддержки или противостояния. Одно ясно как день: никто не остался равнодушным к его словам.

– Хочешь сказать, что мы должны бросить людей и продвигаться в горы сами? – Исайя расправил плечи и напряг мышцы спины, словно готовился к атакующему прыжку.

Могильная тишина превратилась в физически ощутимую, как когда соперники смотрят друг на друга на ринге перед боем без правил.

– Их можно оставить здесь на то время, пока сами добираемся до Клужа. Мы же понятия не имеем, какими ресурсами обладает та база! С чего мы взяли, что они могут принять почти полтысячи человек? – видно было, что Пекарь давно вынашивал эту мысль и произносил ее сейчас с напором лопнувшего гнойника.

– Кто-то еще хочет оставить здесь людей? – Исайя медленно оглядел присутствующих.

С минуту все молчали, смущенно переглядываясь друг с другом. Не тратьте усилия для создания видимости благородства. Будем честными: мы все задумывались над этим хоть раз. Вот только подумать об этом и привнести думу в реальность – уже совершенно разные вещи.

Молчание прервал Убер:

– Черта с два. Идем полноценной ротой.

– Мы не оставим здесь людей. Они и дня не продержатся, – поддержал Слюнки.

Расклад мнений был ясен: все те, кто имел среди пассажиров автобусов родственников, не собирался бросать их на произвол судьбы. У всех нас там были братья, сестры, родители, а то и рождающиеся сыновья. Кроме Пекаря и Ромашки. Им не так свезло, как остальным. Судьба развела их с семьями слишком далеко, чтобы можно было найтись посреди зарождающегося хаоса. Они стали одиночками. И с каждым прожитым днем становились все опаснее для нас, как люди, которым нечего терять.