Кровавое заклятие - Дэвид Э. Дархем

Селяне выбрали Кашена и короновали его. Сто лет он благополучно правил подданными, и народ благоденствовал. Башар всегда был рядом с братом, и в первый день сто первого года он попросил Кашена отдать ему корону. Брат взглянул на него неприязненно. Кашен уже привык быть королем, и ему нравилась власть, которой он обладал. Башар напомнил о договоренности, но Кашен объявил, что знать ничего не знает. Услышав это, Башар рассердился. Братья повздорили. Кашен выгнал Башара вон, однако вскоре тот ощутил страх и стыд и убежал прочь из деревни, в далекие холмы. Здесь он и оставался, пока не освободился от любви к брату, а вместо нее наполнил свою душу злобой. Собрались грозовые тучи, из них хлынул дождь, и молнии то и дело озаряли небо…

Дариэл протянул руку и коснулся запястья отца.

— Это всё правда?

Наклонившись к нему, Леодан прошептал:

— Каждое слово.

— Им нужно было править по очереди, — сказал Дариэл сонным голосом.

— Башар догнал брата и ударил его посохом по голове. Кашен пошатнулся, но выдержал удар и напал на Башара. Тот снова взмахнул посохом и на сей раз подсек брату колени. Кашен упал на спину, а Башар схватил его, вздернул на ноги и поволок к обрыву. Ветер бил в лицо и завывал вокруг них, но все же Башар сумел добрести до края пропасти и скинуть брата вниз.

Однако Кашен не погиб. Он свернулся клубком и покатился по склону. Оказавшись внизу, Кашен встал и бросился бежать. Он пересек долину и вернулся с другой стороны. Кашен поднялся на вершину далекой горы, и тут с небес ударила молния. Она была такой ослепительно-яркой, что Башар зажмурился. Снова открыв глаза, он увидел, что молния попала в Кашена. Однако тот не упал на землю; тело Кашена дрожало и лучилось светом. Голубое сияние освещало его сгоревшую кожу и обугленную плоть, но Кашен не был мертв. Он снова кинулся бежать и мчался теперь еще быстрее, чем прежде. Делая огромные шаги, Кашен добрался до вершины горы и перескочил через нее, даже не оглянувшись на брата…

Мэна подождала, однако пауза все длилась и длилась. Тогда она спросила:

— Это конец истории?

Леодан шикнул и кивнул на Дариэла, показывая, что малыш уснул.

— Нет, — сказал он, осторожно взяв мальчика на руки, — но это конец истории на сегодня. Башар понял, что некое божество обратило взор к его брату и благословило его. Знал он и то, что им предстоит стать противниками в долгой и трудной войне. Они сражаются до сих пор.

Леодан выпрямился, держа на руках Дариэла.

— Иногда, если прислушаться, можно услышать, как они кидают друг в друга камни в горах.

Мэна смотрела в спину отцу, покуда он не вышел в дверной проем; желтые лампы в коридоре на миг осветили его, а потом отец исчез из поля зрения. Внезапно Мэне отчаянно захотелось окликнуть его, но она промолчала и лишь с трудом перевела дыхание, будто ей не хватало воздуха. Отчего-то ей показалось, что отец исчезнет в коридоре навсегда, и она больше его не увидит. Когда Мэна была помладше, она часто простела отца вернуться — снова и снова, и он сидел подле дочери, рассказывая ей истории, пока не терял терпение окончательно или пока Мэна не засыпала от усталости.

Она вдруг заметила, что изо всех сил стискивает простыни в сжатых кулаках. Мэна расслабила руки, пытаясь распространить спокойствие от кончиков пальцев по всему телу. Бояться нечего, убеждала она себя. Леодан беспрестанно повторял, что никогда ее не покинет. Он обещал это с полной и непоколебимой родительской уверенностью. Почему же она не может просто поверить отцу? И почему желание поверить казалось неуважением к ее покойной матери? Мэна знала, что многие дети никогда не теряли родителей. Даже спящий Дариэл не помнил мать как следует и не особенно скучал по ней. Он ничего не знал об утрате. Так невежество иной раз оказывается благом. Ах, если бы только она родилась младшей вместо Дариэла!.. В глубине души Мэна догадывалась, что это недобрая мысль, нечестная по отношению к брату, но никак не могла отделаться от нее.

Едва войдя в комнату, Таддеус Клегг понял, что женщина едва не падает с ног от усталости. Она стояла спиной к двери, освещенная оранжевым светом камина, и темная тень от ее фигуры лежала на дальней стене. Женщина покачивалась из стороны в сторону, ее движения, ломаные и неуклюжие, выдавали смертельную усталость. Одежда была измята и неопрятна, словно у какой-нибудь крестьянки, но под слоями грязи Таддеус разглядел стальной блеск кольчуги. Шлем плотно облегал голову; единственным его украшением служил пучок желтоватых конских волос на макушке.

— Гонец, — проговорил Таддеус, — приношу извинения за то, что вам пришлось ждать меня стоя. Мои слуги соблюдают формальности даже в тех случаях, когда следовало бы обратить внимание на обстоятельства…

Женщина одарила его нелюбезным взглядом.

— Почему меня держат здесь, канцлер? Послание предназначено для короля Леодана. Я привезла его по приказу Лики Алайна, командира Северной Стражи.

Таддеус обернулся к слуге, маячившему за спиной, и приказал принести еды. Дождавшись, когда слуга исчезнет из комнаты, он жестом указал женщине на диван, но та села лишь после того, как Таддеус опустился на диван сам. Он разъяснил посланнице, что она находится здесь именно потому, что ее письмо адресовано Леодану. Будучи канцлером, он принимал всю королевскую корреспонденцию первым.

— Разумеется, вам об этом известно, — сказал Таддеус, и в его голосе проскользнул едва заметный упрек.

В свои пятьдесят шесть Таддеус был далеко не так красив, как в юности. Безжалостное солнце акацийского лета вытравило глубокие морщины на коже. Казалось, новые складки появлялись всякий раз, как он смотрел в зеркало. И все же, сидя в свете дрожащего огня камина, закутанный в темно-красный атлас своего зимнего плаща, Таддеус Клегг являл собой внушительное зрелище. Он выглядел именно тем, кем и был — опорой империи, доверенным лицом правителя самой могущественной страны Изученного Мира.

Таддеус был всего на несколько месяцев моложе Леодана Акарана. Он происходил из семьи, почти не уступавшей по знатности королевскому роду. Однако с самых ранних лет Таддеус усвоил, что его дело — служить будущему монарху, не заглядываясь на корону. Он стоял ближе всех к трону, был наперсником короля, первым человеком, которому Леодан доверял свои тайны. Таддеусу позволялось видеть короля таким, каким он представал лишь перед семьей. Он принял эту роль и статус с самого рождения — как и двадцать два поколения канцлеров до него.

Слуга вернулся с подносом, уставленным дымящимися тарелками. Здесь были теплые устрицы, анчоусы, виноград и два графина — с вином и с лимонной водой. Таддеус жестом предложил женщине отведать принесенные кушанья.

— Не будем спорить, — сказал канцлер. — Я вижу, что вы хороший солдат, а ваша одежда говорит о том, что вы проделали долгий и трудный путь. В Мейне сейчас, должно быть, отвратительная погода. Выпейте. Переведите дыхание. Вспомните, что теперь вы в Акации. А затем расскажите, с чем пожаловали.