Моя навсегда - Елена Алексеевна Шолохова

Кремнегорска — отшиб. И еще один момент зацепил его. Ее фамилия. Она снова стала Зарубиной? Почему? Развелась? Или не брала фамилию мужа?

Запах съестного проникал в коридор, но здесь хотя бы было тихо, если не считать мерного постукивания колес. Но под этот звук как раз хорошо думается.

Уже завтра утром он приедет в чертов Кремнегорск. Наверное, в целом мире нет такого человека, который ненавидел бы город детства и юности так же сильно, как Роман. Никакой ностальгии, ни малейшей, только едкая горечь.

Город — это, конечно, слишком громкое название, особенно после необъятной, стремительной, шумной Москвы. А там — сонный городишко, где все друг друга знают как облупленных.

Наверняка, едва он сойдет с поезда, как в тот же день об этом станет известно каждому. Роман сразу явственно представил себе местный рынок — два ряда дощатых прилавков на центральной площади, где тетки зимой и летом торговали всем подряд от носков и трусов до картошки с собственного огорода. Словно воочию увидел, как они с азартом передают новость: слышали, Стрелецкий вернулся? Тот самый? Тот самый! Ой, что будет…

Впрочем, они ведь уже знают. Весть о грядущей проверке всегда разносится молниеносно и опережает приезд проверяющего.

В коридор высунулась Лиля.

— Ой… Роман Владимирович, вы здесь… — захлопала она глазами.

Затем встала рядом с ним у окна.

— Я впервые еду в командировку. Волнуюсь немного, — сообщила она. — А вы там уже были? В Кремнегорске? Как там с гостиницами?

— Лиля, не волнуйтесь, мы найдем, куда вас устроить.

— Меня? — пролепетала она. — А вы?

— А у меня там есть квартира, — нехотя ответил он.

— Квартира? Вы же… Как? Вы там когда-то жили? А давно?

— Давно, Лиля, давно.

— Как интересно! А я думала, вы — коренной москвич. Вы такой, знаете… ну, стильный, одеваетесь с лоском, держитесь так… ну, аристократично. Даже не сомневалась, что вы… А вы, значит, оказывается, из Кремнегорска? Вы там родились и выросли? А потом, наверное, поступили в Москве и остались? Наверное, скучаете по родному дому? А у вас там кто-нибудь есть? Ну, друзья, родные? Наверное, с ними встретитесь…

Стрелецкий с самого начала взял себе за правило: никогда не грубить подчиненным и никогда не разводить с ними панибратства. Последнее — мешает работе, а первое — ну просто некрасиво. Всегда и со всеми он был предельно вежлив, но тут вдруг не сдержался:

— Хватит! Помолчите, Лиля. Ради бога, помолчите. Не задавайте дурацких вопросов. В конце концов, все это вас не касается.

Он вернулся в купе, оставив оторопелую Лилю у окна. Но спустя пару минут внезапная вспышка раздражения угасла, и ему стало стыдно за грубость. Девчонка ведь ничего не знает. Хотела по доброте душевной просто поддержать дружескую беседу, это как бы принято у нормальных людей. Она же не виновата в том, что он — не такой.

В общем, нехорошо вышло, корил себя Роман. Еще и Лиля долго не возвращалась. Он даже беспокоиться начал, но наконец дверь купе осторожно открылась, и Бучинская тихонько юркнула на свое место, пряча заплаканное лицо.

— Лиля, простите, пожалуйста, — виновато посмотрел на нее Стрелецкий. — Я не должен был с вами так разговаривать.

Она вдруг смутилась.

— Ну что вы, Роман Владимирович, — застенчиво улыбнулась Лиля. — Это вы извините, что пристала к вам с расспросами. Совсем забыла про субординацию. Мне так стыдно… очень стыдно…

Лиля была искренна, но это совершенно не помешало ей спустя полчаса снова болтать без умолку. Правда, на этот раз она хотя бы рассказывала о себе и ничего у него не выспрашивала, и на том спасибо.

Стрелецкий больше не позволял себе раздражаться, терпеливо слушал ее щебет, что, в общем-то, отчасти пошло ему на пользу — он хоть отвлекся от гнетущего ожидания скорой встречи. И даже в конце концов согласился отведать ее домашний пирог. Но все равно к вечеру Бучинская его изрядно утомила.

— Лиля, мы завтра приезжаем в шесть утра. А нам надо быть в форме. Так что давайте ляжем пораньше.

Бучинская хихикнула, но тут же, покраснев, забормотала:

— Ой, извините, Роман Владимирович… конечно, надо быть в форме… пораньше… я вас совсем заболтала…

Стрелецкий действительно рассчитывал как следует выспаться, но когда свет в купе выключили, сон как рукой сняло. Лиля по соседству немного поерзала, повздыхала, но вскоре безмятежно засопела.

Он же, как ни настраивался, уснуть не смог. А память, так долго дремавшая, разворачивала перед его мысленным взором картину за картиной событий восьмилетней давности…

4

Восемь лет назад

На залитом солнцем крыльце института сбились в кружок девчонки, что-то оживленно обсуждая и время от времени взрываясь звонким смехом, почти в унисон птичьим трелям. По улицам города плыл одуряющий запах черемухи. В конце мая — самый ее цвет, и все парки, улочки, дворы утопали в белых пенных гроздьях.

Роман стоял чуть поодаль, привалившись плечом к фонарному столбу и сунув руки в карманы светлых льняных брюк. С глуповатой улыбкой он наблюдал за девчонками. Точнее, за одной — за Олей Зарубиной.

Она тоже разговаривала с одногруппницами, кивала, улыбалась, но слегка рассеянно и отстраненно. Будто мыслями была не здесь. Пару раз она бросила беспокойный взгляд в сторону парка. Улыбка Романа стала только шире — это ведь она его выискивала среди прохожих. Они договорились, что Стрелецкий подойдет к институту после третьей пары, вот Оля и высматривала, где он там. Но Ромка явился раньше времени, встал с другой стороны, в тени, где не так припекало, и ждал, когда уже Оля наконец его заметит. Представлял, как она увидит его, как на секунду вскинет брови, как вспыхнут радостью глаза и нежное лицо озарит улыбка. Предвкушал, как Оля подбежит к нему, шутливо стукнет кулачком в грудь и нежно коснется его губ…

Мимо Романа прошествовал старичок Чупров, который накануне по матанализу поставил Стрелецкому, единственному на курсе, отлично автоматом. Пожилой доцент приостановился, ожидая, что любимый студент с ним поздоровается. Но Ромка, похоже, ничего и никого вокруг себя не замечал. Чупров не оскорбился — лишь понимающе улыбнулся, проследив за его взглядом, и пошел дальше.

Оля снова посмотрела в сторону парка и тут перевела взгляд на Романа. На миг замерла, а затем, бросив подруг, устремилась к нему.

— Рома! Привет! — сияя, выдохнула она. — А я уже волноваться начала, думала, ну где же ты. Давно ты здесь стоишь?

— Недавно, — благодушно улыбнулся он.

— Что же ты меня сразу не окликнул?

— Любовался…

— Скажешь тоже, — смущенно зарделась Оля.

Он