Наемник - Антон Демченко

Так что, пообедав в компании Аристарха, Георгия с Ингой и боярских детей Бестужевых, я заглянул в нашу с Олей спальню, где отыскал пакет со своими документами и, нацепив сбрую с рюгерами, отправился в гараж. Отыскав среди бестужевской техники "Лисёнка", вжикнул молнией куртки, захлопнул забрало шлема и, поддав огня, открыл окно во двор собственного московского дома. Ох ты ж!

Тяжело… Выкатившись на утоптанную площадку перед домом, я еле удержал моментально ставшим неподъёмным мотоцикл и, тяжело вздохнув, мотнул головой. Рановато, похоже, мне такие коленца откалывать. Чёрт! Как будто бетонную плиту на своём горбу тащил, а не на мотоцикле пару метров проехал. Хм… а с ЛТК такой проблемы не было. Всё-таки, провести человека в броне через "окно" куда проще, чем мёртвое "железо" без оного.

Кое-как отдышавшись, я сполз с седла и, поняв, что в таком состоянии далеко не уеду, решил дать себе с полчаса отдыха. Благо, с некоторых пор за домом приглядывает один из подчинённых Аристарха, так что проблем с наличием еды, чая и сигарет не предвидится. Ну, как "приглядывает"? Появляется здесь раз в два-три дня, смотрит всё ли в порядке, есть ли в холодильнике еда а в шкафу сигареты, докупает необходимое и уезжает…

Правда, глянув на часы браслета-коммуникатора, аппетит пришлось урезать и обойтись вместо чая с плюшками, полулитровой кружкой кофе под долгую, первую за день сигарету.

Полчаса истекли и, поднявшись на ноги и убедившись, что тело не собирается валиться в обморок от усталости, я нахлобучил на голову шлем и двинулся на выход. Фыркнув, заурчал двигатель "Лисёнка", ворота распахнулись и я выкатился на просеку. Одним уже привычным усилием воли закрыв створки, поддал огня и мотоцикл, взревев, понёсся по дорожке, плюясь весенней грязью из-под колёс.

Первой остановкой в моей сегодняшней поездке, значился городской совет образования. В принципе, о сдаче экстерном экзаменов старшей школы я уже с ними договорился по коммуникатору. Дело осталось за малым. Вручить им мои документы и получить информацию по датам экзаменов. Ну и сдать их, само собой. А вот тут мне должны помочь уроки деда. Должна же быть хоть какая-то польза от этого старого… кхм. Да, я зол на него. Точнее, на себя самого. Обещал же в ноги поклониться? Во-от… а выполнять это обещание мне очень не хочется. Но деваться-то некуда, слово надо держать.

Тряхнув головой, отделался от неприятных мыслей и, сбавив ход, свернул в нужный переулок. Вот, собственно, я и на месте.

Пришлось побегать по этажам этой обители чиновников от образования, но в результате, не прошло и часа, как на руках у меня оказались все необходимые бумаги, включая направление в аттестационную комиссию, список подлежащих сдаче экзаменов… восемнадцать позиций! И расписание.

Можно бы и домой отправляться, но есть у меня ещё одно дело. А значит… Короткий звонок на знакомый номер и вот, я вновь в седле "Лисёнка" мчусь по улицам Москвы. Мотоцикл вылетел на оживлённое Садовое… хм, и не скажешь, что полтора месяца назад улицу утюжила тяжёлая техника, а в городе почти повсеместно слышалась стрельба и взрывы. Москва быстро залечила раны, оставленные мятежом. Сейчас о нём напоминают разве что два позорных столба на Красной площади с поимённым перечислением родов, запятнавших себя предательством… Восемьсот шестьдесят девять фамилий, из которых лишь сто с небольшим — служилые. Остальные же… М-да. Не удивлюсь, если вскоре самые хитровымудренные из владетельных бояр начнут отдавать своих детей в службу. Уже сейчас отношение к владетельным в обществе далеко от прежнего. Смотрят на них с откровенной прохладцей. И без влияния государя и его наследника, тут точно не обошлось. Теряют позиции старые самодостаточные семьи, а вот служилые наоборот, только набирают очки. И то сказать, в стране чуть больше полутора тысяч владетельных родов и половина из них замазалась в мятеже по уши. А служилых-то десятки тысяч и из них лишь чуть больше ста родов примкнули к инсургентам. Меньше одной сотой! Нет, понятное дело, если считать по головам, то служилых подавшихся к инсургентам будет куда больше, но в том-то и соль… Если наследник служилого боярина примкнул к мятежникам, это же не весь род, правильно? И судить его будут именно как отдельную "несознательную личность". То есть, при этом ни родители, ни дети его, ни иная какая родня под удар не попадают. Если, конечно, тоже не участвовали в мятеже на стороне инсургентов. А вот с владетельными всё иначе. Если доказано участие в мятеже главы рода или его наследника, вся фамилия подвергается казни… Нет, на тот свет отправят только прямых участников, но вот их родня, бояричи и боярышни лишатся титулов. Потеряют боярское звание, и пусть скажут спасибо, если помимо конфискации имущества их не отправят в ссылку, как того же Евгения Разумовского, например. А ведь за меньшее, куда меньшее титула лишился… ну, если судить объективно, естественно. С моей-то точки зрения… вообще бы убил тварюгу! Ведь если бы не он, глядишь и повернулось бы тогда всё иначе. И кто знает, может быть, моя чуйка и Вердта спасла… бы. Невелик шанс, конечно. Но, кто знает, кто знает?

Скрипнули тормоза, я слез с мотоцикла и, сняв шлем, засунул его в кофр под сиденьем. Огляделся по сторонам и, убедившись, что прибыл по адресу, шагнул в распахнутые ворота. Огромные витые чугунные створки остались за спиной, а передо мной открылось унылое зрелище ровных рядов серых обелисков, подножия которых лишь кое-где были подёрнуты робкой, почти невидимой апрельской зеленью.

Говорят, первые могилы появились на этом кладбище ещё во время войны с Наполеоном. Правда, тогда здесь хоронили кирасир Московского гвардейского. Шло время, сменялись правители и проходили войны, менялось название полка. Там дальше, за вычурными обелисками тяжёлых кирасир времён Крымской войны, перемолотых французской артиллерией, под серыми невзрачными плитами лежат гвардейцы Первого Моторизованного стреломётного полка, защищавшие Ревель в четырнадцатом и бравшие Киль в шестнадцатом. А ещё дальше, ровные шеренги строгих надгробий гвардейцев Московского Бронеходного… это уже память о сороковых. Княжеский мятеж и Вторая Мировая… А вот и то, что я искал. Восемьдесят шесть чёрных прямоугольников и аккуратный ряд венков за ними. На каждом надгробии изображение стяга полка с трубами, мечами и копьями. И на каждом одна и та же эпитафия: "В чести и славе!".

Восемьдесят шесть имён и фамилий. И среди них… гвардии Московского Бронеходного полка капитан Вердт, Вячеслав Еремеевич. Да, капитан… посмертно. И кавалер Ордена Архистратига Михаила… тоже посмертно.

Не знаю, сколько я простоял у камня с фотографией, на которой Вячеслав, кажется, вот-вот должен был улыбнуться. Но отвлекло меня ощущение чужого внимания и послышавшийся хруст гравия под чьими-то ногами.

— Кирилл? — Я выпрямился, поправив завернувшийся край уже чуть выцветшей ленты на присланном мною при первой же возможности венке, и обернулся на голос.

— Здравствуйте, Осип Михайлович. — Кивнув, я пожал сутулящемуся начальнику полкового госпиталя руку. Тот слабо улыбнулся.

— Рад видеть в добром здравии, Кирилл. — Нулин окинул меня долгим взглядом. — Ты здесь впервые?

— Да, вот появилась возможность, выбрался.