Мертвая долина. Том второй - Александра Лисина

– Чем?

– Я не знаю, господин, – вздохнула я. – Но бабушка не смогла бы ему помочь. А когда она умерла, он захотел взглянуть на настоящий храм. Вот мы и поехали в город. А по дороге встретили святого отца, и он сказал, что в Нерале дедушке наверняка станет легче. А еще – что я должна пойти в храм.

Некромант задумчиво оглядел меня с ног до головы, но, к моему огромному облегчению, к левой руке интереса больше не проявил. Только хмыкнул снова, вполне благодушно кивнул и, кинув в сторону отвлекшегося бугая в доспехах выразительный взгляд, изобразил радушную улыбку. Такую натянутую и насквозь фальшивую, что мне тут же остро захотелось ее стереть каким-нибудь негуманным способом.

– Проходи, дитя. Храм ждет тебя с нетерпением. Не далее как завтра тебе следует обратиться к святым отцам. Они подскажут, в чем твое предназначение.

– Конечно, господин. Я так и сделаю.

Жрец удовлетворенно кивнул, после чего наконец отвернулся, сделал какой-то знак помощнику-громиле и, окинув меня напоследок еще одним долгим внимательным взором, двинулся обратно в свою нору. А следом за ним, успокаивающе махнув рукой господину, от нас отстал и дотошный стражник.

Ф-фу…

Я незаметно перевела дух и, подавив желание вытереть несуществующую испарину, медленно разжала сведенные до судороги пальцы, прячущие под собой спящие Знаки. Настороженно проследила за удаляющимся жрецом, с облегчением увидела, что по его знаку стражи на воротах дружно расступились, давая нам возможность проехать. Потом глубоко вздохнула, краем глаза подметив, как косятся в мою сторону люди. В который раз напомнила себе, что это только из-за «метки», которую они воочию увидели. А потом поправила упавшую на лицо светлую прядку и нервно повела плечом.

Шеттов жрец. Едва не заставил всерьез понервничать! Еще бы немного…

Я тряхнула головой, отгоняя мрачные мысли, а потом, подметив неожиданно сочувствующий взгляд Лики, удивленно приподняла брови.

– Эй, ты чего?

– Извини, – ненормально быстро отвернулась девушка, поспешно пряча глаза.

– За что?

– Ни за что. Просто…

Заподозрив неладное, я нахмурилась.

– Лик, ты что? Что такое? Нас же пропустили, разрешили… все же хорошо!

– Да, – прошептала вдруг Дия и посмотрела на меня чуть ли не в ужасе. – Но какой ценой?!

Я совсем обеспокоилась. А когда увидела, как у девчонок влажно заблестели глаза, вообще встревожилась и неожиданно поняла, что чего-то сильно не догоняю.

– Девочки, да в чем дело?! На вас лица нет!

Они только шмыгнули носами и виновато опустили глаза.

– Ну, что опять?! По кому вдруг траур?!

– А ты не знаешь? – совсем неслышно прошептала Дия, заметно побледнев и как-то разом сгорбившись.

– О чем?!

– Жрец не просто так нас пропустил. Обычно накануне ярмарок святые отцы очень строги и редко пропускают чужаков к храмам. Но с тобой нас даже не задержали.

– Ну да, – озадачилась я. – И что вам не нравится?

– Он посчитал, что оно того стоит, – грустно покачала головой Лика, отворачиваясь к повозке и уже спешащему навстречу господину Ридоласу, который слишком поздно заметил миновавшую нас угрозу. – Он посчитал, что наше присутствие ничего не меняет. Что мы не так важны, как ты. Поэтому и отозвал своего слугу.

Я вздохнула.

– Лика, хватит говорить загадками. Скажи прямо: что вас так встревожило? Почему такой минор в голосе? Мы что, уже кого-то хороним?

Она подняла голову и взглянула так выразительно, что у меня невольно екнуло сердце.

– Это несправедливо, – неожиданно всхлипнула Дия и вдруг поспешила обратно в повозку. – Несправедливо… нечестно… почему он выбрал тебя?!

Я искренне опешила.

– Кто выбрал? И для чего?

– Для жертвы! – на мгновение обернувшись, едва не крикнула она.

И вот тогда до меня начало медленно доходить.

– Е-мое… «метка»…

– Почему она досталась тебе?! – с горечью прошептала Лика, следом за подругой забираясь наверх. – Почему он выбрал только тебя? И почему ты должна оплачивать наш проход, когда мы едва знакомы?

– Оплачивать?! Проход?!

– Плата за вход всегда одна: жертва, – неслышно подтвердила самые худшие мои опасения Дия. – Но ее размер определяется лишь жрецом. А он… он почему-то выбрал тебя. За всех нас. Одну-единственную. И больше ничего не потребовал. А это бывает лишь в одном случае… когда жертва так велика, что владыке не нужно ничего иного.

Я растерянно моргнула, но потом заглянула в повозку и, желая разобраться до конца, все-таки полезла следом.

– Девочки, простите… честное слово, я приехала так издалека, что до сих пор не во всех порядках хорошо разбираюсь. Мы жили очень уединенно, тесным кругом, делами больших городов не интересовались… вы что, хотите сказать, что каждый раз, заходя в город, надо чем-то платить?!

– Обычно господин Ридолас делал это сам, – невесело кивнула Дия. – И, как правило, труда ему это не составляло: жрецы не требуют много. Всего несколько капель крови, и все. За каждого. Но сегодня жрец почему-то пожелал большего.

– Меня?!

– Да, Гайка, – совсем печально сказала Лика. – Именно тебя.

– Так ему кровь моя нужна, что ли?!

– Нет, – Дия снова шмыгнула носом, – ему нужна вся ты. Вернее, он посчитал, что ты нужна владыке Айду. Причем не позднее завтрашнего дня.

Твою маму…

Честное слово, я искренне озадачилась. А потом осознала услышанное, додумала то, о чем не было сказано вслух, и откровенно опешила. В кубе. Потому что внезапно сообразила, что всего несколько минут назад должна была стать свидетельницей того, как господин Ридолас… который, как выразилась Дия, обычно «платит за всех»… демонстративно вскроет себе вены. Правда, на этот раз ему не пришлось этого делать. За мой счет. Поскольку именно я с этого момента являюсь… как бы помягче выразиться… жертвенной коровой, которую какой-то бритоголовый урод вдруг взял и выбрал для заклания во имя своего бога. Более того, обычно жертве аккуратно надрезали лапку или там хвостик, довольствуясь парой капелек крови. Причем это считалось абсолютно нормальным: люди тут привыкли резать себе руки по любому удобному случаю. То дождик на поля попросить, то родственника вылечить… другой платы Айд не принимал. И плата за наше появление в Нерале тоже должна была стать такой. Однако тот лысый хорек решил иначе. И теперь меня, собственно говоря, приговорили. Причем не просто спокойно указали пальцем и заявили: «Вот ты нам подходишь», но еще и милостиво отпустили порезвиться напоследок, почему-то твердо уверившись в том, что следующим утром я, как миленькая, добровольно явлюсь к алтарю и покорно подставлю горло.