Камин для Снегурочки - Дарья Донцова

Я попыталась судорожно вспомнить хоть что-то. Но тщетно, вголове было пусто, словно в тумбочке у кровати в гостинице после отъездаочередных постояльцев.

– Ну, лапуся, – поторопил меня Сеня, – какдела? Ау! Кофе хочешь?

– Да, – с благодарностью воскликнула я, –очень!

– А покушать?

Невидимая рука сжала желудок.

– Конечно, с огромным удовольствием, –обрадовалась я.

Свин заржал и показал на столик, где стояла банкарастворимого кофе, коробка с печеньем и электрочайник.

– Угощайся, котя.

Я встала с дивана, пересела в кресло, насыпала коричневогопорошка в чашку, налила туда воды, глотнула и сморщилась.

– Что, невкусно? – заботливо спросил Свин.

– Не слишком, натуральный лучше.

– Скажите пожалуйста, – скривился Семен, –какие мы нежные! Где же ты наслаждалась кофейком по-турецки? В сизо?

Быстрым движением он выхватил у меня из рук чашку и залпомопрокинул в себя ее содержимое.

– Мы, люди шоу-бизнеса, не гордые, – сообщилон, – не то что вы, зэчки.

– Почему зэчки? – оторопело поинтересовалась я.

– Врать не надо, – рявкнул Свин, – хорошвыделываться, мы тут тоже можем такого Ваню изобразить!

Я растерянно моргала глазами, потом собралась с духом ипрошептала:

– Простите, я не хотела вас обидеть, сказав про кофе.Сама не понимаю, как это вырвалось. Отчего-то мне кажется: раньше я пила толькоарабику.

– Ну, киса, – хмыкнул Свин, – роль непродуманная. Значит, ничего о себе не помнишь, а кофе в чашечку насыпала,кипяточком залила. Следовательно, не такая уж ты психованная. Сумасшедшая бы настол порошок натрясла и языком слизала. Одним словом, кончай базар.

– Извините, но я…

– Хватит!

– Ей-богу…

– Значит, правда ничего о себе не знаешь?

– Нет! – с отчаянием воскликнула я.

– Ладно, котя. А я кой-чего разведал. Ты – Таня Рыкова.

– Таня Рыкова? – повторила я, пытаясь понять,вызывает ли это словосочетание у меня хоть какие-то эмоции.

Но нет, никаких воспоминаний в голове не возникло.

– Таня Рыкова, Рыкова Таня… – бубнила я.

– Ага, – кивнул Свин. – Ты жила себе спокойнохрен знает где, у Муньки за шиворотом, потом приехала в Первопрестольную,устроилась трамваи водить.

– Трамваи? – эхом отозвалась я и посмотрела насвои узкие ладони. – Я не умею управлять этим транспортным средством.

– Ага, – хмыкнул Свин, – но само слово«трамвай» тебе понятно?

Я кивнула.

– Вот и славненько, – скривился он, – ужепродвигаемся вперед. На городском транспорте тебе работать не понравилось, что,в общем-то, понятно: грязно, утомительно, платят мало, и ты, котя, подалась вполомойки, стала квартирки убирать. И тут тебе, киса, повезло. Пристроилась вкоттеджный поселок, к некоему Сергею Лавсанову. Дальше мне говорить или самапродолжишь?

– Простите, лучше вы.

– Вот, е-мое, кривляка, – хохотнул Свин, – нулады. Некоторое время тому назад ты, душенька, прирезала своего доброгохозяина, можно сказать, благодетеля, пырнула ножиком, остреньким таким,тоненьким, для сырокопченой колбаски. Очень аккуратно попала мужику прямо всердце. Ловко вышло.

– Не может быть, – прошептала я, чувствуя, какголову стремительно стискивает обруч, – я никогда никого не убивала!

– Да? Откуда ты знаешь? – захрюкал Свин.

– Ну… мне так кажется. И потом, как вы выяснили, кто ятакая?

Продюсер шмыгнул носом, вытащил пачку сигарет, закурил и,выпустив прямо мне в лицо струю дыма, спросил:

– Ты выскочила к Глафире из леса?

– Вроде, – осторожно подтвердила я.

– На Волоколамском шоссе?

– Извините, не знаю.

– Зато я очень хорошо знаю, – оборвал меняСвин. – У Глафиры там, на Волоколамке, приятель живет, она от него рулила,а тут ты, киска, в одеялке, голенькая. Глафира, конечно, дура…

Девушка шумно вздохнула, но осталась сидеть молча. За времянашего разговора она не произнесла ни слова.

– …полная идиотка, – продолжил Семен, –жалостливая слишком, вот и притормозила. Я бы ни за что не остановился. Ясно?

– В общем, да, но откуда вы узнали, что я Таня Рыкова?

– Не перебивай, а слушай. Когда ты прирезала хозяина,бедного Сережу, то, совершенно потеряв голову, вылетела из дома и понеслась кдороге, вся в крови, с ножиком в руке. Естественно, тебя взяли на выходе изпоселка, охранник выскочил из будки и скрутил Танюшу. Ну, ясный перец, ментыприехали, то да се, сечешь? Вела ты себя неадекватно, на вопросы не отвечала,чушь понесла. Ну и попала в сизо, потом суд и приговор!

– Это со мной давно было? – еле шевеля губами,спросила я.

– Да уж не вчера, – улыбнулся Свин, – нашасамая справедливая и неподкупная Фемида посчитала тебя невменяемой и отправилана лечение в спецбольницу. Это по-ихнему, по-юридически, клиника, апо-нашенски, по-простому, психушка. Таперича понятненько, Танюшка?

– Нет.

– Ох, и упорная ты. Хорошо. Психушка эта стоит вкилометре от Волоколамки, надо сквозь лесок пробежать, и выскочишь на шоссе. Изнаешь, что интересно?

– Нет.

– Заладила: нет, нет, – фыркнул Свин, – изпсихушки поднадзорная личность удрапала ночью. Татьяна Рыкова пошла в туалет иутекла. Пронырливая такая, ловко дельце обустроила. Все в палате оставила, вночной рубашке босиком в сортир почапала, а потом в душ зарулила, сказаламедсестре, что обосралась. Вот та, дуреха, и поверила Танечке. А наша Рыкова,ну хитра, ночную рубашонку на крючок повесила и в душ двинула. Сестра спокойнождала, сорочка висит, вода шумит. Только через час до тупой девки дошло: неладнодело. Открыла дверь, а тебя нет.

– Куда же я делась?