Полжизни для тебя - Анастасия Король

– Плохой диагноз? – тихий голос ворвался в сознание.

Кира сморгнула влажность с глаз и повернула голову.

Старичок лет восьмидесяти перекинул рукоять старинной дорогой трости со стальным набалдашником в другую руку и приветливо, как-то по-кошачьи лениво, улыбнулся.

Кира не хотела ни с кем говорить и проигнорировала его, отвернувшись.

– Близость смерти придает жизни смысл, – донеслось до ушей его слова.

Девушка протерла рукавом влажные глаза, размазав при этом тушь. Она не хотела ни с кем говорить и стала искать глазами свободную скамью, но дверь резко распахнулась. Кира вздрогнула, вскочила. Как в трансе она обратно вошла в кабинет. Мама уже взяла себя в руки, но сидела бледная, как лист бумаги на столе доктора. Испещренные сосудами красные глаза остановились на Кире, моргнув, она отвернулась и вновь закусила искусанные губы.

Кира присела на край стула. Доктор сложил руки в замок. Губы его растянулись в вежливой грустной улыбке, что выработалась за годы работы.

– Теперь поговорим о лечении. В срочном порядке надо будет начать курс химеотерапии, – он опустил глаза на бумаги и продолжил, – иммунотерапии, потом лучевая терапия…

– Я прочитала, – прохрипела Кира, перебив доктора. Доктор оторвал изумленный взгляд от бумаг и посмотрел на девушку поверх круглых очков. Она до боли сжала пальцы в ладонях и прочистила горло. – Я прочитала, что у меня почти нет шансов на выживание. Даже при всех видах лечения не больше пяти лет… Но написано, если уже есть метастазы, то это все бесполезно, – Кира закашлялась и гневно сжала окровавленную ладонь. От волнения жжение в груди и кашель усилились.

Кира выдернула из коробки на столе бумажный платок и с раздражением вытерла мокроту с руки. Отвернувшаяся мама всхлипнула.

– Сколько мне осталось?

Мама резко повернулась и помотала головой. Глаза доктора потемнели. Он сразу стал выглядеть старее.

– Полгода максимум. Если начнем сейчас лечение.

Кира задрожала. Сумка рухнула с колен на пол и рассыпала содержимое, но девушка не заметила этого.

– Я ведь себя хорошо чувствую! До той недели у меня была небольшая отдышка при подъеме по лестнице и все! Даже кашля не было!

Губы доктора дрогнули. В его взгляде была жалость, и от этого Кире вдруг захотелось закричать на него. Но она лишь вздохнула, присела и стала закидывать в сумку выпавшие тетради и ручки.

– Вам следует поехать домой. Нужно время, чтобы все осмыслить и принять. Приедете ко мне в понедельник.

Рука Киры со сжатым в ней карандашом замерла. Девушка медленно встала.

Она посмотрела на ссутулившуюся маму, посмотрела на доктора, лицо которого было спокойно, и как-то обреченно подняла глаза в окно.

А ветви персика все раскачивались.

Молча, словно в трансе, мать и дочь вышли из больницы и на деревянных ногах направились к машине.

Ласточки как умалишенные носились над головой, ловя насекомых, и неистово оповещали о скором лете. Жаркое солнце ласкало лоб и щеки Киры.

Она остановилась и вгляделась в чистое голубое небо, испещренное зелеными листьями огромных кленов над головой. Еще прохладный ветер подбросил волосы, принеся приторно сладкий аромат сирени.

За это Кира и любила Севастополь. Осень здесь длилась вплоть до февраля. Снега крымские дети почти не видели. Зима, длившаяся всего несколько недель, отличалась пронзающим ветром и отсутствием солнца. Но потом выходило солнце, и словно кто-то опускал рубильник под названием “лето”: весь мир начинал преображаться, просыпаться.

Именно весна – всегда была любимой порой Киры. Была. До сегодняшнего дня.

Диссонанс атмосферы на улице и того ощущения, что ее мир кирпичик за кирпичиком рушился, выбил почву из-под ног.

Лицо Киры исказила гримаса.

Все словно издевалось над ней: цветы душили своим ароматом, солнце смеялась ей в лицо. Ворон пронзительно прокричал: “Рак”.

Голова начала гудеть и вдруг остро захотелось спрятаться от всего в теплой уютной кроватке.

Девушка резко дернула головой и посмотрела вперед на маму, что шла к припаркованной машине. Ее фигура словно стала меньше, хрупче. Она брела, с трудом переставляя ноги, и даже не заметила, что Кира отстала.

А девушке все это казалось нереальным сном.

Это был худший день в жизни Киры.

***

Кира глубоко вздохнула и почувствовала слабую боль в груди при полном вдохе. А ведь так было уже больше недели, еще до появления сильного кашля, но она упорно на это не обращала внимания.

Она все думала, что все это само пройдет…

Кира встряхнула головой и посмотрела на себя в зеркало.

– Это все ошибка, – сказала она своему отражению, но даже себе самой показалась не убедительной.

Небольшая двенадцатиметровая комната вмещала в себя кровать, шкаф, письменный стол у окна. Вся стена рядом со столом была увешена грамотами олимпиад. Чуть ниже грамот на специальной доске кнопками были приколоты заметки, что выписывала Кира для своей презентации, которая с треском провалилась.

Вспомнив о презентации, девушка разочарованно скривилось – большего позора она еще не испытывала. Кира потеряла сознание прямо на сцене, очнулась, когда уже приехала скорая, и ее отвезли в больницу, а дальше многочисленные анализы и страшный диагноз.

На столе лежали раскрытые учебники и сборники тренировочных тестов ЕГЭ.

В единственном пустом углу стоял небольшой мольберт, на котором покоилась незаконченная картина, начатая еще девять месяцев назад.

Кира срезала этикетку с розового платья, которое купила всего неделю назад, а, казалось, что прошла вечность. Заколов волосы у лица, девушка присела и застегнула блестящие туфли.

Воздух в доме со вчерашнего дня сгустился. У всех были натянуты нервы как струны. И дом перестал быть местом защиты и отдыха, здесь пахло горем, слезами и отрицанием.

– Я пойду. Маша – моя лучшая подруга, – твердо произнесла Кира, собираясь опять отстаивать свое право пойти на день рождения к подруге. Она вскинула глаза на маму. Темные волосы взметнулись. Кулон с инициалами блеснул при холодном свете ламп.

Рот мамы приоткрылся. Она была против, Кира это знала. Девушка редко ослушивалась маму, но сейчас чувствовала, что если не уйдет просто свихнется.

– Иди, дорогая, – встал между ними папа и криво улыбнулся. Мама резко отвернулась, и от этого Кира почувствовала себя еще более виноватой.

Красные, заплывшие глаза мамы пронзали сердце Киры.

Папа поравнялся с мамой, обхватил ее плечи рукой и твердо произнес:

– Повеселись. И не думай ни о чем. Это все точно ошибка. В понедельник пойдем к другому доктору…