Сахарная кукла - Соро Кет

– Слушай, а сколько зарабатывают священники? – спросил Ральф, пытаясь отвлечься от ночного позора. – Парфюмчик у него не дешевый!

– Не знаю, – соврала тетушка. – Пять тысяч евро в месяц.

Ральф подавился.

– Пять тыщ?! И ты ни разу не предложила мне пойти в семинарию? Честно, тетя! Я удивлен.

– Ты? – тетя удивилась не меньше. – С твоими-то дружками-головорезами? Тебя даже из бойцовской секции вышибли! За твои драки! В семинарию он пойдет! Ха-ха! Да, я бы со стыда умерла!.. – она задумалась, видно об отце Хофлере, потом пожала плечами. – Хотя… Церковь и до тебя уже оскверняли!

– Ты, как всегда честна, – ответил Ральф, задетый ее словами. – А я возьму и пойду! Я – умный! У меня отметки хорошие. Вот стану священником, буду загребать пять тыщ в месяц и ты пожалеешь о том, что была честна!..

Тетя не выдержала. Уперлась руками в бедра:

– Ты не забыл, что священники хранят целибат? Ты что же, и от этого готов отказаться?

Ральф лишь набычился и запил прожеванный кусок молоком.

Было бы от чего отказываться! Красивые девчонки знать его не желали. Смотрели с брезгливой жалостью: такой красивый и нищеброд. А страшненьких он сам не хотел. Хватит уже того, что он – лузер. Не нужно усугублять, таща в постель неудачницу. Не дай бог, дети еще пойдут! И, здравствуй, параллельное обучение. В бюджетном супермаркете «Нетто». На продавца.

Соскребая вилкой остатки начинки, Ральф грустно вспомнил про Виви.

– Ты самый касивый майсик из всех, фто я внаю! – сказала девочка, прижавшись лбом к его шее и Ральф почувствовал, что сейчас взлетит.

Как сильно нужно отчаяться, чтобы перебирать в уме слова пятилетки? Лишь потому, что она из Штрассенбергов.

– Как думаешь, я красив? – спросил он тетю, хотя прекрасно знал, что она ответит.

– То, как ты выглядишь – не твоя заслуга! И нечего льстить себе! Твоя внешность тебе пока нисколько не помогла!

Ральф скривил рот.

Сама того не подозревая, тетя попала не в бровь, а в глаз. В свои шестнадцать, он до сих пор был девственником. Не помогала ни внешность, ни слава плохого парня.

– Где ты таскался всю ночь? – спросила тетя сурово.

– Гулял, – он дрогнул, спрятав голову в плечи.

– Под дождем?

– Полезно для кожи.

– От тебя разит женскими духами!

– Духами? – искренне удивился Ральф.

– Духами! – безжалостно подтвердила тетушка. – Ты из-за этого озаботился своей красотой? Связался с какой-то богатой теткой? Это она дает тебе деньги?.. Что ты молчишь?! Отвечай!

Ральф яростно стиснул зубы. Он был обижен до глубины души!

– Откуда ты берешь деньги!? – наседала она. – Ты ходишь к женщине!? Или к нескольким? Где ты таскаешься по ночам?!

– Я продаю наркотики! – рявкнул он.

Тетушка строго сжала маленький ротик.

– Твои шутки, порой, бывали смешнее! – выдавила она.

– Я просто тебе подсыпал кое-что в коньяк!

Агата в жизни не пила ничего крепче валерианы и потому обозлилась еще сильней.

– Не смей говорить со мной так, Ральф Дитрих! Тебе понятно? И не смей врать! Чтоб продавать наркотики не нужно смазливой морды! Ты спишь за деньги с какой-то женщиной?

Его терпение лопнуло; Ральф встал и завис над тетей; и лишь тогда осознал, какой он теперь большой. Тетя отпрянула, словно распятие держа перед собой тарелку и полотенце. Словно Ральф был нечистью и это все могло его задержать.

Он чуть опомнился, осадил назад.

– Что? С папкой уже покончено? Теперь я – весь в мать? Проститутка?

Тарелка выпала; звон осколков слился с громом пощечины.

– Не смей! – выдохнула тетя.

Ральф мог прикрыться, мог оттолкнуть ее руку, но все же не оттолкнул. Его голова резко дернулась от удара, густые черные волосы на миг закрыли лицо. Затем Ральф медленно выпрямился и пальцами отвел их за уши.

– Кем бы я ни был, все деньги, я отдавал тебе.

Если бы Филиппа фон Штрассенберга попросили описать ее в двух словах, он бы ответил: «Сиськи!» Теперь к описанию прибавились темные, в пол лица, круги под глазами.

– Достал? – с надеждой спросила Джессика, едва только горничная вышла из детской.

Он даже поздороваться не успел!

– Нет, – сказал Филипп, почти с наслаждением.

– Ни на что не способен! – прошипела она.

Верена, что-то рисовавшая за столом, навострила уши. Грета, лежавшая на полу, тоже навострила. Обе были чистенькими и ухоженными, в отличие от смотревшей за ними Джесс. Та выглядела ужасно. Бледная, ненакрашенная в какой-то старой футболке.

– Попроси мужа! – обрезал Фил.

Джессика не ответила.

…На прошлой неделе у нее хлынула носом кровь. Бывает, когда сидишь на коксе и отривине. Ничего страшного. Будь дома Лизель, она бы сразу смекнула, но ее не было. А Джесс просто вырубилась от страха при виде крови.

Пока она была без сознания, Маркус вызвал врача.

В суматохе все забыли про Грету, что спала наверху. Услыхав шум, собака, открыла дверь спальни и вышла в гостиную, посмотреть на врачей. При виде купированного добера в шипастом ошейнике, те чуть не выронили носилки. Маркус ухватил Грету и запихал ее в кабинет.

А когда все уехали, проснулась маленькая Верена. Надела резиновые сапожки и побежала в лес – искать свою «мамочку», так она называла Грету. И счастье еще, что вернулся брат Маркуса. Иначе, Лизель скормила бы Джесс собакам!

– Какого черта ты так валяешься? При ребенке? Ты выглядишь, как дерьмо…

– Пошел ты, – прошипела Мать Года и легла на спину, потеряв к нему интерес. – Плевать мне, как я там выгляжу!.. Вам всем на меня плевать!..

Филипп посмотрел на девичью грудь под мятой футболкой.

В свои шестнадцать, он был очень рослым, не по возрасту развитым мальчиком. Он миновал ту пылкую стадию влюбленности, когда не смел взглянуть Джесс в глаза, но ее груди все еще волновали.

Девушка была много старше его. На целых четыре года. У нее уже была дочь… и муж, годившийся им обоим в отцы. И его брат, ее же любовник. Что он любовник, Филипп не сомневался.

Когда у нее случались обломы с Фредом, Джесс позволяла зажать себя в уголке, поцеловать, потискать. Но кокаин постепенно, вытеснил и его. Теперь она позволяла к себе притронуться лишь тогда, когда Филипп приносил наркотики.

– Не хочешь пойти помыться? – грубо предложил он.

– Зачем?!

– Будь ты похожа на человека, мы могли бы сесть в твою тачку и съездить на Репербан.