Страсть в жемчугах - Рене Бернард

Однако недавние события заставили его признать, что времена самодовольства и благодушия прошли. Жена Эша чуть не умерла от яда, предназначавшегося мужу, – то была прямая атака на «Отшельников», которую предотвратил Роуэн. Что же касается нынешнего времени, то их план – следовало отпугнуть неизвестного врага – был близок к выполнению и они тщательно готовились к решительным действиям.

Джозайя снова повернулся к холсту на мольберте у стола. Привычными движениями, в которых сквозила торжественность ритуала, он затянул на талии фартук, вытащил из кармана кожаный шнурок, откинул назад свои длинные волосы и собрал их в хвост на затылке. Дополнительные свечи придавали чистому пространству холста неотразимое сияние – даже сейчас, когда яркое послеполуденное солнце светило в окна. Запах льняного масла и краски манил, и Джозайя вытащил из вазы кисть – ее вес и подходящий размер его успокаивали.

«Вперед, Хастингс. Давай нарисуем схематическую фигуру собаки и назовем это… триумфом. Или же… Давай нарисуем хоть что-нибудь. Попробуем?»

Джозайя закрыл глаза; он ждал, когда пляска серого и черного цветов успокоится, сменившись синевато-серым грифельным оттенком, который давал простор его воображению. И каждый глубокий вдох был приглашением к вдохновению. Джозайя старался быть терпеливым, но перед его мысленным взором возникали только размытые тени старых пейзажей.

Он тяжко вздохнул.

«Живее, Хастингс! Или тебе нужен божественный пинок?..»

Но ничего не происходило. Джозайя открыл глаза, чувствуя отвращение к бесцельной погоне. Неделями и месяцами он не находил ничего, что расшевелило бы его душу и дало бы нужную для творчества решительность.

Снова вздохнув, Джозайя провел ладонью по глазам.

– Серый, серый, серый… Как это возможно, что все в мире, о чем человек может думать, только серое?

– Может, перемена обстановки изменит что-нибудь к лучшему? – спросил неожиданно появившийся в дверях Роуэн Уэст.

Джозайя резко повернулся, едва не ударившись о раму холста.

– Ты сегодня утром всех награждаешь сердечным приступом?

– Извини. Я глазом не моргну, когда друзья без приглашения входят ко мне в библиотеку, так что мои светские привычки… сильно поржавели. – Добрейший доктор начал снимать плащ. – Мы превращаемся в простолюдинов, Хастингс.

Джозайи пришлось улыбнуться, поскольку это была чистая правда. Члены небольшого кружка, известного как «Отшельники», имели ужасную привычку пренебрегать формальностями, а кабинет Роуэна являлся основным местом их встреч: туда являлись без приглашений, не предупреждая о визите. Более того, никого из друзей не волновали светские предрассудки, они напрочь забывали о таких мелочах, как необходимость постучать, прежде чем войти.

Роуэн бросил свой плащ на стул у двери.

– И это аморальная обитель художника? Выглядит как обычная мастерская, Джозайя. Или твой слуга прячет пустые бутылки и заталкивает голых девиц в буфет, когда у тебя гости?

– Очень смешно. Будь у Эскера на это время, думаю, он первым делом известил бы что у меня визитер.

– Не вини его. Я столкнулся с ним на лестнице. Поскольку же у тебя внизу нет звонка, я сказал ему, что не стоит беспокоиться. – Роуэн двинулся к столу, но тут же остановился. – А ведь сейчас белый день, Хастингс. По какой причине ты запалил три дюжины свечей, когда солнечный свет льется в окна?

– Я экспериментирую со светом. – Даже на собственный слух, Джозайя ответил с обидой в голосе, но он не любил сюрпризов, поэтому спросил: – Для твоего визита есть причина? Что-нибудь случилось?

Роуэн покачал головой:

– Нет. Насколько я знаю, все мы целы и невредимы. Эш с помощью Майкла составляет объявление в «Таймс», а когда оно будет опубликовано, мы встретимся и обсудим, как лучше действовать.

План у них был довольно простой. Они собирались ответить анонимному злодею, который преследовал их публичными вызовами в газетах. Приближалось время, когда «Отшельники» возьмут свое будущее в собственные руки, вместо того чтобы прятаться в тени. Сокровища, которые они похитили у индийского военачальника во время побега, не просто обеспечили им безопасное возвращение в Англию. Драгоценности дали каждому солидное состояние и надежную возможность построить новую жизнь.

Но чего они не ожидали – так это того, что кое-кто заметит пропажу нескольких горстей камней и весьма этим озаботится…

– Я рисую, доктор, – пробурчал Джозайя. – Не хочу быть грубым, но я… занят. – Какое нелепое заявление! Ведь он, Джозайя, стоял перед пустым холстом без всяких мыслей. Но был слишком упрям и не желал признавать, что его баталия имеет мало отношения к музам и куда больше – к серой пелене перед глазами.

Роуэн проигнорировал его заявление и проговорил:

– Странно, не правда ли? Ведь творчество – божественный акт, то есть все эти поиски вдохновения, духовного озарения и передачи красоты… Знаешь, произведения искусства, которые я видел в музеях, кажутся весьма возвышенными. Тогда почему же художников так часто представляют людьми распущенными?

– Ты хочешь сказать, что мы – орудия Создателя, с помощью которых переносятся на холст правда и красота, и если так, то как вышло, что у нас такая скверная репутация?

– Да, вот именно. Так почему же?

– Не могу сказать. Наверное, это как-то связано с тревогами и опасениями общества, что мы слишком много времени проводим рядом с нагими женщинами. – Джозайя скрестил на груди руки. – Хотя… Считается допустимым взглянуть на картину и оценить женские формы за несколько мгновений. В том-то и ирония.

Роуэн рассмеялся.

– Значит, если я смотрю на изображение нагой нимфы, прыгая от восторга, то я ценитель искусства? А если ты проводишь недели, создавая эту самую картину, то ты извращенец?

– Точно. – Джозайя умышленно не менял тему – ожидал, когда Роуэн откроет истинную цель своего визита. – Ты пришел, чтобы заказать портрет? Или просто решил побеспокоить друга?

– Последнее. Я не могу отделаться от нарастающего беспокойства за тебя…

– Ты недавно женился, Роуэн, и женился счастливо, насколько мне известно. И, следовательно, твои мысли должны быть полностью заняты молодой женой, если я правильно понимаю ситуацию.

Роуэн пристально взглянул на друга.

– Джозайя, я ведь очень наблюдательный… У тебя что-то не так. Почему ты не приехал на мою свадьбу?

– Но я послал цветы. – Джозайя пожал плечами. – Ныне мне путешествия вредны. И у меня есть дела в городе.

– Это тебе-то путешествия вредны? Тебе что, девяносто лет? Послушай, ты давно сам не свой. На тебя не похоже…

– Возвращайтесь к своей молодой жене, доктор Уэст, – перебил Джозайя.

– Я уйду, когда во всем разберусь, Хастингс. Когда мы вернулись в Англию, ты был таким же непринужденным, как Эш. И таким же добродушным и беззаботным. Но что-то переменилось. Ты стал затворником.