Страсть в жемчугах - Рене Бернард

Она ахнула, и он узнал проскочившую между ними искорку жара, когда Элинор коснулась пальцами его лица.

– Насколько плохо со зрением? Только честно.

– Как будто мне на голову набросили черную ткань, но в ней есть небольшие отверстия. То тут, то там я могу видеть чудесные кусочки мира, но они слишком малы, чтобы сослужить добрую службу. Я не уверен… Я верчу головой во все стороны, чтобы разглядеть, что находится передо мной, но… Это довольно скверно, Элинор. Достаточно скверно, чтобы сделать меня ни на что не годным.

– Нет. Ты можешь рисовать.

– Я даже думать сейчас об этом не могу. Увы, я не могу рисовать.

– Ты должен!

– Почему?

– Потому что я хочу, чтобы ты рисовал. Если ты хоть что-то видишь, то должен попытаться, Джозайя Хастингс. Обещай мне, что ты по крайней мере попытаешься.

– И какова будет награда за риск презренного унижения и эстетического самоубийства?

– Я.

Джозайя сомкнул вокруг нее руки, снова наслаждаясь ее близостью.

– За такую награду я даже снайпером попытаюсь стать.

– Я люблю тебя, Джозайя Хастингс.

– Даже если я слепой?

– Какая разница?

– Разве нет разницы? Если ты сама себе хозяйка, то вряд ли разумно связывать себя с…

– Выгода значительно перевешивает ваши недостатки, мистер Хастингс. Я не позволю вам говорить о себе гадко… И прекратите цитировать меня! Это нахальство, сэр!

– А какая выгода?

– Ну… – Элинор замолчала, словно приводя в порядок мысли. – Ты не увидишь, как я старею, и для тебя я всегда останусь молодой. И поскольку твоя гордость наконец немного унялась, ты захочешь, чтобы я чаще была рядом с тобой. Я могу оказаться весьма полезной, чтобы ты больше не покупал жареные каштаны за гинею.

– Я сделал это намеренно! – слабо запротестовал Джозайя.

– Ничего подобного! – Элинор ткнула пальцем ему в грудь. – Позволь напомнить, что минуту назад ты поклялся больше не лгать.

– Хорошо. Я сделал это непреднамеренно, но это не означает, что я хочу обрекать тебя на жизнь, при которой ты будешь прикована ко мне как собака-поводырь, Элинор.

– Я… не… собака. – При каждом слове, она решительно притопывала ногой. – Ты пришел сюда затем, чтобы завоевать меня, Джозайя Хастингс, или нет? Я сказала, что люблю тебя, и в ответ не получила ничего, кроме возражений! Ты говоришь, что пожертвовал своей гордостью, но, клянусь, ты переполнен ею, словно хочешь доказать, что достаточно невыносим для того, чтобы отпугнуть меня.

Джозайя отступил на шаг, положив руку на спинку кресла, и пробормотал:

– Я все запутал… Я ведь собирался умолять тебя выйти за меня. Но даже не могу разглядеть твое лицо. К тому же… Меня так отвлекла вся эта кутерьма – запах дыма, тревога за твою безопасность, дело с Шакалом, стоимость каштанов… – Он все сильнее сжимал спинку кресла, и Элинор увидела, как побелели костяшки его пальцев. – Ты сказала, что любишь меня. Именно этого я хотел неделями, но сейчас, услышав… Никогда в жизни я так не пугался, хотя год провел в индийской тюрьме и пережил безумие сегодняшнего вечера.

– Ты испугался? – Элинор положила ладонь ему на руку, стараясь ослабить напряжение его хватки. – Я так страшна для тебя?

– Я не вижу, что впереди, Элинор. И в буквальном, и в переносном смысле. Какие обещания может дать порядочный человек? В тот день, когда мадам Клермон обвинила меня в том, что я эгоистично забрал тебя для собственных гнусных целей, я возненавидел ее, потому что в глубине души сознавал, что она отчасти права. Ты справедливо подозревала меня. А теперь, когда тьма наконец настигла меня, я боюсь, потому что не знаю… как быть. Привычная жизнь уже не для меня.

– О чем ты, Джозайя?

– Что, если я превращусь в скучного зануду и буду бродить по своей фабрике и оплакивать судьбу?

Элинор действовала импульсивно, и Джозайя вскрикнул от неожиданности.

– Ой! – Он наклонился, чтобы потереть щиколотку. – Ты меня стукнула?!

Элинор тоже удивилась собственному порыву, но все же стояла на своем.

– Джозайя Хастингс, ты становишься смешным! Ни один человек не способен видеть, что ждет его впереди, и давать обещания на будущее. Ты ни капли своей гордыни не потерял, если хоть на секунду допускаешь, что именно ты держал под контролем мироздание, когда мог видеть! Я… я…

– Что… ты? – Джозайя едва не рассмеялся, когда понял, как все это глупо. Он любит ее, а она любит его. В чем же проблема? Дорога впереди казалась кристально ясной.

– Я стала задирой, – сказала Элинор со вздохом.

Он снова привлек ее к себе, и она так подходила ему, словно неведомый скульптор создал ее по его меркам.

– Мне нравится, что ты задираешь меня. Нравится, когда меня обвиняешь. И хотя я должен попросить тебя воздержаться от того, чтобы постоянно меня колотить… этот удар я заслужил. Расхныкался, как последний слюнтяй.

Она запрокинула голову, всматриваясь в его лицо, и была вознаграждена поцелуем.

Джозайя закрыл глаза и забыл обо всем на свете – помнил только о чуде, о том, что Элинор Бекетт любит его. Он вкушал сладость ее губ, и голод, который он много дней и часов пытался игнорировать, теперь казался невыносимым. Нежность была забыта, и страсть вытеснила все доводы рассудка. Джозайя приподнял возлюбленную и пробормотал:

– Лучше им поторопиться с ванной, или я тут все простыни перемажу.

– Джозайя Хастингс, ты ничего подобного не сделаешь! – предупредила его Элинор, но тут же уткнулась губами в его щеку и, отыскав бьющуюся жилку около уха, добавила: – Пока не запрешь дверь…

– Я люблю тебя, Элинор.

– Так ты будешь рисовать? – шепнула она ему на ухо.

Он кивнул. Лицо его стало серьезным.

– Я попытаюсь.

– Ты будешь пытаться день за днем, пока свет совсем не исчезнет. Я не позволю тебе сдаться.

– Как скажешь. А когда света не станет?

– Тогда, Джозайя Хастингс, мы будем ходить на концерты, а потом поселимся в провинции и будем слушать смех наших детей.

– У нас будут дети? – Эта ошеломляющая мысль вызвала внезапный прилив радости и надежды. – Значит, вы выйдете за меня, мисс Бекетт.

– Выйду. – Она отбросила с его лба пряди волос. – Потому что это единственный приличный вариант, мистер Хастингс.

«Таймс» от 14 июня 1860 года

Премьера выставки в Королевской академии художеств.

Мистер Джозайя Хастингс весьма необычно дебютировал в Королевской академии художеств, а его дебют можно назвать потрясающим и поразительно смелым, так как затворник Хастингс согласился показать сегодня только две картины. Некоторые критики, которые до премьеры обвиняли художника в гордыне, взяли обратно свои высказывания и заявили, что если художник способен продемонстрировать столь виртуозное мастерство в двух картинах, то они с нетерпением ждут следующих. По слухам, «Леди в красном» – несравненная красавица, и публика наконец может судить об этом. Вторая картина, «Леди в жемчугах», столь же незабываема, но вызывает дискуссии из-за странного и чарующего представления английской красавицы в образе экзотической чужеземной богини. Поговаривают, что леди, изображенная на обеих картинах, – миссис Хастингс. Сам Хастингс отказался от комментариев и не смог присутствовать на открытии выставки. Картины не предназначены для продажи, и в конце июня оба портрета вернутся в частную коллекцию художника.