Хрономот - Максим Бодэ

новый знакомый подогнал машину поближе, и вместе мы перетащили наших спящих красавцев в багажник. Об их комфорте мы мало заботились — эти двое были потенциальными убийцами, да еще, кажется, и садистами. Когда им не удалось сбить меня машиной, они могли сразу пристрелить меня, но нет, они хотели позабавиться со мной: вывалять в грязи, избить ногами, разбить в кровь лицо. Собственно, я отплатил им той же монетой, а Фер вне зависимости от его истинных намерений появился очень вовремя. По факту, он спас меня. Я внезапно и нервно улыбнулся. Два скрюченных в три погибели человека в багажнике седана — это очень живо напомнило мне сцену из «Криминального чтива».

Прежде, чем закрыть багажник, мой новый знакомый хорошенько обшарил бандитов: у одного он изъял ключи от черного «инфинити», а еще его добычей стали два мобильных телефона. Потом Фер достал два длинных автомобильных троса и ловко связал пленников — стянутые за спиной руки он притянул к перехваченным затяжной петлей лодыжкам. Пока он возился с веревками, я вглядывался в лица этих людей: определенно, я видел их первый раз в жизни.

Одному из них явно было за сорок, другой, высокий, вряд ли был сильно старше Фера. Ему, должно быть, пришлось хуже, чем первому мужчине, коренастому крепышу: чтобы затолкать этого парня в багажник нам пришлось буквально сложить его втрое.

— Фер, — окликнул я своего нового знакомого, когда тот захлопнул и закрыл на ключ багажник. Благодарственные речи, равно как извинения, я произносить не любил, но в данной ситуации мне хотелось сразу расставить все точки над “ай”, — эмм, думаю, ты спас мне жизнь. Спасибо.

— Не стоит благодарности, — ухмыльнулся кудрявый, — мне кажется, ты и без меня неплохо справлялся. Сам-то цел?

— Цел, — машинально ответил я, ощупывая правый бок. Расстегнув сорочку я осмотрел свое боевое ранение. Только сейчас я осознал, насколько опасной и реальной была драка. Пуля, кусок металла длиной с фалангу мизинца, засела в моем теле наполовину. Я никогда не ранился так серьезно. Наверно, у меня останется шрам.

— Фер, аптечка есть?

— Есть. Не бойся, я помогу.

Я вытащил пулю, а кудрявый дал бинты. Вместе мы перетянули мне грудь. Бинт сразу окрасился красным. Я в голос выругался.

Только теперь я вспомнил про свою гитару: она так и валялась посреди дороги. Я склонился над многострадальным инструментом, медленно расстегнул защелки чехла и откинул пробитую в двух местах крышку. Да, гитара была повреждена серьезно, это было ясно с первого взгляда. Пуля попала в самый центр корпуса и порвала третью струну. Пулевое отверстие вызвало длинную продольную трещину от розетки до самого нижнего порожка. Второй выстрел ударил левее, трещина от него прошла мимо розетки и порожка и потому оказалась еще длиннее. Я бережно вынул инструмент и перевернул. Естественно, задняя дека была также изуродована, хотя на ней повреждения были все же не такие страшные, как на входе.

Я прикинул, во сколько обойдется ремонт. Замена верхней и нижней деки, новый нижний порожек, лакировка, ну и, естественно, новые струны и чехол. Наверное, будет евро восемьсот — девятьсот. Было забавно думать о таких мелочах, когда только что поцеловался со смертью. Я с любовью посмотрел на гитару. Розетка зияла чернотой, как пустой безжизненный глаз, но восемьсот евро исправят положение. Получается, я выкупил свою жизнь у смерти за пару купюр. Нормальная цена за ремонт гитары, но маловато за жизнь человека. Я грустно усмехнулся.

Пошарив рукой в чехле, я нащупал еще одну нулю. Она на две трети застряла в мягкой обивке чехла. Я вытащил ее. Металл еще хранил в себе жар пороховых газов. Я машинально сунул ее в карман, где уже лежала предыдущая, обагренная моей кровью. Бережно уложив гитару в мягкую обивку, я защелкнул чехол и оглянулся в поисках Фера. Тот сидел на водительском месте черного «инфинити» и явно шуровал по ящикам. Надеюсь, у него хватит ума удержаться от приватизации этой машины. Я положил гитару на обочину и сел в трофейный джип на правое сиденье, рядом с моим новым знакомым.

Одного взгляда на внутренность машины было достаточно, чтобы с уверенностью сказать: владелец этой машины не бедствовал. Внутри салон был отделан мягкой светлой кожей, то ли новой, то ли вычищенной всего пару дней назад. Изящная приборная панель, качественная магнитола, даже серебряный крестик, свисающий с потолка — все говорило о благополучии владельца и, пожалуй, о некоторой его религиозности: с панели подушки безопасности на меня смотрело изображение Франциска Ассизского.

— Ты ведь не знаешь этих парней? — поинтересовался Фер, осматривая свои находки.

— Первый раз вижу, — подтвердил я, — ты нашел что-то интересное?

— Вот, их документы и бумажники, — Фер протянул мне толстую пачку.

Водительские права на имя Мануэля Торреса — на фотографии я узнал мясистую физиономию коренастого бандита. Потом — паспорт гражданина Александра Лопе, с розовой бумаги на меня смотрело худощавое лицо второго нападавшего. Бумажники: в одном две тысячи евро, в другом — восемьсот, кроме того, в бумажниках две банковские карты. Да, пожалуй, у этих типов с лихвой хватило бы денег на картошку и чай в ближайшем кафе.

Я переглянулся с Фером, он же мне молча передал пенал с музыкальными дисками. Я открыл, и мое удивление возросло еще больше. Псалмы, церковные песнопения, органная музыка — все в этой машине, кажется, свидетельствовало об истовой религиозности владельца.

— Что ты об этом думаешь? — спросил я Фера.

— Они богаты и религиозны, — подтвердил мои предположения кудрявый, — Из этого можно предположить, что они напали на тебя не ради денег, а исходя из идеологических соображений. Гил, может быть ты колдун или, на худой конец, еретик? Или так, шаман-середнячок?

Его шутка мне не понравилась, более того — кое-то в самом Фернандо Мигуэле меня неуловимо раздражало. Меня бесило его спокойствие: выглядело так, как будто он ночи напролет только и делает, что стреляет бандитов по переулкам.

— Сегодня я пел песню на фестивале, — с сомнением предположил я, — песня противоречила религии.

— Слышал я твою песню, — сказал Фер, чуть наклоняясь ко мне, — за такое не убивают, даже в Испании, столице католичества.

— В таком случае, я думаю, мне пора домой, — жестковато сказал я, — я никому не сделал ничего дурного, мне нечего опасаться.

— Домой?! — расхохотался Фер, откидываясь на сидение, — Понимаешь, Гильермо, тебя убить пытались, — не ограбить, не унизить, не переломать пальцы — а убить! Ты понимаешь, что все это значит?

— Я не понимаю одного, — отрезал я, — какова твоя роль во всем этом дерьме. Это мое дело, и, кстати,