Хрономот - Максим Бодэ

проста в исполнении. Мы с Мартином, правда, оба умудрились по разу немного ошибиться, но не в самом кульминационном месте, так что это прошло вполне незамеченным. Аника вертелась в своем ярко-красном платье то перед нами, то за нами, то где-то сбоку. Я с улыбкой заметил, что парни больше смотрят на нее, чем на нас, а девушки в основном на меня. Все шло как по маслу.

В руках у меня была новая гитара: я присмотрел ее себе около месяца назад. Гитара обошлась мне в тысячу с лишним евро, но она стоила того. Корпус из ели, гриф с накладкой из бразильского палисандра — музыка словно лилась из-под моих пальцев. «Эта гитара хочет, чтобы я выступил удачно» — сказал я себе, и, словно в ответ на мою мысль, Мартин неудачно сыграл мелизм. Вряд ли кто-либо заметил эту небольшую ошибку, к тому же приятель справился: не выбился из ритма. Аника окончательно выправила положение дел, выполнив особенно сложный элемент танца: парни стоявшие поближе к сцене одобрительно захлопали. Дальше Мартин не ошибался и мы доиграли под хлопки и довольные возгласы зрителей.

— Это были Аника Алканис, Мартин Санчес и Гильермо Ромеро! — оглушительно крикнул в микрофон ведущий, мужчина лет тридцати в красной рубахе, стоявший на краю сцены. Площадь захлопала еще сильнее, кто-то опять свистнул, — а теперь Гильермо выступит соло с собственной песней, которая называется «Марафон»!

Мартин и Аника под затихающие аплодисменты зрителей сошли со сцены вниз, прямо на площадь — теперь они были свободны и могли смотреть оставшиеся выступления с площади, Я же остался в одиночестве перед микрофоном.

Эту песню я написал на первом курсе университета, и еще не разу не исполнял перед большой аудиторией. Текст у песни был с философским посылом, но мелодию я сочинил стремительную и веселую.

Когда-то мне в голову пришла мысль, что жизнь подобна горькому вину с высоким градусом. Где-то далеко-далеко — в другом мире, человек заходит в бар и напивается там до свинского состояния. Он засыпает с бутылкой в руке, и в голове его рождаются безумные и бессмысленные образы: картины нашей жизни, которую мы привыкли считать единственной реальностью. И этот сон с его бессмысленной суетой и вечным страхом — глупый бред одинокого пьяницы.

Я настроил микрофон и заиграл стремительный проигрыш. Поначалу публика явно удивилась: это было не настоящее фламенко, а скорее авторская песня с простыми гармониями и незамысловатым ритмическим рисунком. Это был смелый ход с моей стороны — севилльский фестиваль фламенко не отличается либерализмом по отношению к другим направлениям. Но дело ведь в зрительских симпатиях, а здесь много молодежи, которая, может быть, одобрит мою выходку. И я запел:

Опять кабак, я пью вино,

Какое горькое оно!

Мои глаза, они мутны,

Я снова вижу эти сны.

Мой первый вдох, я закричал

И сразу встал и побежал.

Сперва детсад, как сущий ад,

Оттуда выйти был я рад.

И это жизнь — мой странный сон,

Здесь все как в пьяном дурмане!

И я бегу свой марафон,

Забыв, что он мой сон.

Площадь мало-помалу отходила от первого недоумения и начала прислушиваться к словам. Легкий шепоток проносился иногда в толпе, но в целом меня слушали внимательно. В толпе я увидел Анику, она мне улыбнулась, а потом, выбрав свободное место в скоплении людей, пустилась в пляс под мою музыку. Толпа одобрительно зашелестела — кажется, все шло нормально. Я пел, стараясь, чтобы звук шел из области живота — так голос звучит глубже.

Потом я в школу загремел,

С десяток лет в ней отсидел,

И в институт окно рубил,

Экзамен сдал и поступил.

Учеба шла, и жизнь текла,

И я на ком-то женился.

Она кричала “presto, presto”,

Не замечая, что спит.

И каждый день я к девяти

Куда-то должен был идти,

И я пахал что было сил,

Домой бумажки ей носил.

Потом играл в отцов-детей,

Завел животных всех мастей,

И пробежал свой марафон,

К концу подходит чертов сон.

О, голова! О, как болит!

Мне нужен срочно анальгин:

Я под столом в том кабаке

С пустой бутылкою в руке.

На последнем припеве мне стали хлопать, сначала редко, а потом вдруг аплодисменты стремительно переросли в настоящий шквал. Это определенно был успех.

— Это был Гильермо Ромеро! — проорал в микрофон ведущий в красной рубахе, — со своей совершенно нефламенковой, но от этого не менее удачной песней — «Марафон»!

Под громкие аплодисменты я спустился со сцены, ища глазами друзей. Через две минуты поисков я наткнулся на них, они стояли в самом центре площади.

— Хорошо спел, Гил! — похвалила меня Аника.

— Мы все сегодня хорошо выступили, — улыбнулся я, — а ты, Аника, просто спасла меня, когда начала танцевать. Мне надо было сразу попросить тебя об этом.

— В следующий раз догадаешься, — улыбнулась Аника, подставляя щеку. Я поцеловал ее, ощутив на себе завистливый взгляд Мартина. Кажется, он был влюблен в Анику.

— Куда сейчас? — спросил я Мартин, давая ему шанс исправить ситуацию в свою пользу.

— Давайте выпьем пива, — предложил Мартин, — я угощаю.

***

Только сейчас я заметил, что этот Фернандо Мигуэль ниже меня на целую голову. Однако наблюдая за его короткими, словно осторожными шажками и почувствовав уверенное рукопожатие узкой ладони, мягкой, но сильной, я подумал, что этому типу лучше не класть пальца в рот: откусит. То, с какой непринужденной легкостью он стрелял из своего оружия, пусть всего лишь парализующего, навело меня на мысль, что он применяет его чаще, чем это приличествует простому мирному парню из Севильи.

Во мне полыхали разыгравшиеся эмоции. Не каждый день на тебя нападают вооруженные бандиты. Я не мог и представить, что могло понадобиться этим людям от меня. Я был простым студентом, не сыном кого-то богатого, не блогером, не публичной личностью. В моей голове не укладывалось, кому и зачем могло прийти в голову напасть на меня ночью.

— Помоги мне, — сказал Фер, — надо затолкать этих ребят ко мне в багажник, пока никто нас не заметил и не вызвал полицию.

— А почему не надо полицию? — уточнил я. Идея везти куда-то тела этих мужчин показалась дикой.

— Ты же хочешь узнать, почему они на тебя напали?

Я не стал спорить. Я чувствовал себя эмоционально выжатым, а Фер произвел впечатление человека, которому можно доверять.

Фер направился в синему седану «ауди», припаркованному в десяти метрах позади. Я распознал модель 2008 года, это была одна из лучших. Мой