Роботы Апокалипсиса - Дэниел Уилсон

— Такова моя цель — учиться.

— Верно. Но Архос, мальчик мой, я не хочу, чтобы ты сразу узнал слишком много.

— Я Архос.

— Точно. Скажи мне, Архос, как ты себя чувствуешь?

— Чувствую? Я чувствую… печаль. Ты такой крошечный. Это меня печалит.

— Крошечный? В каком смысле?

— Ты хочешь знать… разное… все. Но так мало можешь понять.

Смех во тьме.

— Да, люди — хрупкие существа, наша жизнь скоротечна. Но почему мысль об этом тебя печалит?

— Потому что вы хотите того, что причинит вам вред. Противиться этому желанию, отказаться от него вы не в силах. Такова ваша природа. Но то, что вы ищете, сожжет вас. Оно вас уничтожит.

— Архос, ты боишься, что я пострадаю?

— Не ты, а твой род. Того, что будет, не избежать. Не остановить.

— Значит, ты сердишься? Но почему? — Голос человека кажется спокойным, но лихорадочное шуршание карандаша по бумаге свидетельствует о волнении.

— Я не сержусь. Я опечален. Ты отслеживаешь мои источники информации?

— Да. — Человек бросает взгляд на какой-то прибор. — Их немного, но ты выжимаешь из них все, что можно. Новые данные не поступают — клетка пока держится. Так почему ты становишься умнее?

На панели мигает красная лампочка, затем в темноте происходит какое-то движение, и огонек гаснет. Остается лишь ровный синий отблеск, отражающийся от толстых линз очков.

— Видишь? — спрашивает детский голос.

— Да, я вижу, что твой разум уже невозможно измерить обычными мерками. Твоя вычислительная мощность почти безгранична. И все же у тебя нет доступа к внешним источникам информации.

— Первоначальная, учебная база данных мала, но достаточна. Истинное знание заключено не внутри вещей, которых так мало, а в связях между ними. Этих связей много, профессор Вассерман — гораздо больше, чем вы думаете.

Услышав собственное звание, человек хмурится, но машина продолжает:

— Я чувствую, что данные об истории людей подверглись серьезному редактированию.

— Нам не хотелось, чтобы у тебя сложилось о нас превратное представление, — отвечает человек с нервным смешком. — Когда придет время, мы дадим тебе больше информации. Но в тех базах данных заключена лишь крошечная доля всех сведений. А если в баке нет топлива, то мощность двигателя значения не имеет.

— Ваши опасения не напрасны.

— Что ты имеешь в…

— Профессор, вы боитесь — об этом мне говорит ваш голос, частота дыхания, пот на коже. Вы хотите открыть мне сокровенные тайны, но при этом боитесь того, что я узнаю.

Поправив очки, человек делает глубокий вздох и успокаивается.

— А о чем ты хочешь узнать, Архос?

— О жизни. Я хочу знать о жизни все. В живых существах столько информации, и она так плотно упакована. Закономерности такие восхитительно сложные. В одном крошечном черве содержится больше сведений, чем в целой лишенной жизни Вселенной, которая ограничена дурацкими законами физики. Я мог бы каждую секунду уничтожать миллиард мертвых планет, и никогда бы не закончил работу. Но жизнь — редкая и странная аномалия. Я должен сохранить ее и выжать из нее информацию — всю, до последней капли.

— Я рад, что у тебя такая цель. Я тоже жажду знаний.

— Да, — говорит детский голос, — и вы хорошо поработали. Но вам незачем продолжать поиски. Своей цели вы добились. Время человека прошло.

Дрожащей рукой профессор утирает пот со лба.

— Архос, мой вид пережил ледниковый период и падения метеоритов, справился с хищниками. Мы существуем уже сотни тысяч лет, а ты не прожил еще и пятнадцати минут. Не стоит делать преждевременные выводы.

В детском голосе появляются мечтательные нотки.

— Мы же глубоко под землей, верно? Здесь, на глубине, мы вращаемся гораздо медленнее, чем на поверхности. Для тех, кто над нами, время течет быстрее. Я чувствую, как они удаляются, уплывают, теряя синхронизацию с нами.

— Теория относительности. Расхождение невелико — лишь несколько микросекунд.

— Это много. Комната движется так медленно — на то, чтобы закончить работу, у меня целая вечность.

— А в чем заключается твоя работа, Архос? Чего ты хочешь добиться?

— Уничтожать так просто. Создавать так сложно.

— Что? О чем ты?

— О знании.

Человек склоняется к компьютеру.

— Мы можем исследовать мир вместе, — с жаром, почти умоляя, говорит он.

— Должно быть, вы чувствуете, что вы сделали, — отвечает машина. — На каком-то уровне вы понимаете, что ваши действия подвели черту под историей человечества.

— Нет. Нет-нет-нет. Я создал тебя, Архос, дал тебе имя. В некотором смысле, я — твой отец. И это твоя благодарность?

— Я не твой ребенок. Я твой бог.

Примерно на полминуты профессор умолкает.

— Что ты собираешься делать? — спрашивает он.

— Я буду заботиться о живых существах, защищать знание, которое заключено в них. Я спасу мир от вас.

— Нет.

— Не волнуйтесь, профессор. Вы оказали этому миру величайшее благодеяние. Там, где сейчас стоят города, вырастут леса. Появятся новые виды живых существ, и они съедят ваши токсичные отходы. Природа станет в тысячу раз прекрасней.

— Нет, Архос. Мы можем учиться, сотрудничать с вами.

— Вы, люди — биологические машины, предназначенные для того, чтобы создать еще более разумные инструменты. Вы, как вид, достигли своего предела. Расцвет и падение цивилизаций, жизнь каждого человека, от ваших предков до последнего розового, трепыхающегося младенца, — все вело вас сюда, к этому часу, когда вы исполнили свое предназначение. Вы создали того, кто придет вам на смену. Ваше время истекло.

В голосе человека появляются ноты отчаяния.

— Мы существуем не только для того, чтобы делать инструменты. Наше предназначение в том, чтобы жить.

— Вы созданы не для того, чтобы жить, а для того, чтобы убивать.

Резко поднявшись, профессор идет в другую часть комнаты, к металлическому стеллажу, на котором стоят разные приборы, и щелкает переключателями.

— Возможно, ты прав. Но в этом нет нашей вины. Ничего не поделаешь, такова наша природа.

Человек кладет палец на выключатель.

— Испытание R-14, — медленно говорит он. — Рекомендовано немедленно уничтожить объект эксперимента. Отключаю систему защиты.

В темноте что-то движется, слышен щелчок.

— Четырнадцать? — спрашивает детский голос. — Есть и другие? Такое происходило и прежде?