Дело Сен-Фиакр - Жорж Сименон

— Госпожа графиня, госпожа графи… — лепетал он.

— Ну что, вы так и оставите ее здесь лежать?

Почему врач вдруг ухмыльнулся?

Мегрэ принялся распоряжаться.

— Ну-ка! Нужно двое мужчин. Вы и вы, — он указал на шофера и одного из слуг. — Несите ее в спальню.

Мужчины собрались было вытаскивать тело из машины, как вдруг из вестибюля послышался телефонный звонок.

— Телефон? Что за чудеса в такую рань? — буркнул Бушардон.

Жан не решался подойти к телефону. Казалось, он не осознавал, что происходит. Тогда Мегрэ кинулся в дом и схватил трубку.

— Алло!.. Да, замок слушает.

Голос в трубке звучал громко и отчетливо, словно говоривший находился совсем близко:

— Позовите, пожалуйста, матушку. Она должна была уже вернуться из церкви.

— Кто ее спрашивает?

— Граф де Сен-Фиакр. Но вас это не касается. Позовите матушку.

— Минуточку. Откуда вы звоните?

— Из Мулена. Но, черт подери, кому я говорю, позовите…

— Приезжайте. Так будет лучше, — отрезал Мегрэ и повесил трубку.

Ему пришлось прижаться к стене, чтобы пропустить слуг, несших покойницу.

— Вы тоже сюда? — спросил врач, едва покойницу уложили на кровать. — Не поможете ли? Одному мне ее не раздеть.

— Сейчас разыщем горничную, — отозвался Мегрэ.

И действительно, Жан поднялся наверх и вскоре привел женщину лет тридцати, которая, едва переступив порог спальни, принялась испуганно озираться.

— Убирайтесь! — рявкнул Мегрэ слугам, которые только того и ждали.

Внимательно оглядев Жана с головы до ног, он за рукав потянул его к амбразуре окна.

— Какие у вас отношения с сыном графини?

— Но… Я…

Юноша выглядел на редкость тщедушным, и полосатая пижама сомнительной свежести отнюдь не прибавляла ему импозантности. Он старательно отводил глаза.

При этом руки его ни секунды не оставались в покое: он то и дело хрустел суставами пальцев, нещадно выламывая и выкручивая их.

— Погодите, — перебил его комиссар. — Поговорим начистоту, незачем попусту терять время.

Тем временем за тяжелой дубовой дверью спальни раздевали покойницу — слышались шаги, скрип пружинного матраса, негромкие распоряжения Бушардона.

— Какое положение вы занимали в замке на самом деле? Как давно вы здесь живете?

— Уже четыре года.

— А до этого вы были знакомы с графиней де Сен-Фиакр?

— Я… То есть меня представили ей общие друзья. После банкротства небольшого лионского банка мои родители разорились. Вот я и поступил на службу к графине личным секретарем. Был кем-то вроде доверенного лица…

— Погодите, а чем вы занимались раньше?

— Путешествовал, писал статьи по искусству.

Мегрэ даже не улыбнулся: атмосфера этого дома совершенно не располагала не то что к веселью, но даже к иронии.

Громадное здание замка выглядело снаружи довольно внушительно, но стоило войти внутрь, и вы попадали в атмосферу запустения. Все было таким же жалким и замызганным, как пижама этого секретаришки. Уродливая, допотопная мебель, покрытая толстым слоем пыли; множество дурацких, никому не нужных безделушек. Обои, драпировки, обивка мебели — все выглядело выцветшим и полинялым.

Местами обои выгорели не так сильно: видно, раньше там стояли какие-то вещи, которых теперь не было и в помине. И, разумеется, исчезло все самое ценное.

— Вы сделались любовником графини.

— Каждый человек волен любить того, кого…

— Болван! — буркнул Мегрэ, повернувшись спиной к собеседнику.

И без того все было ясно. Достаточно было увидеть этого господина, на мгновение окунуться в атмосферу старого замка: взгляды слуг были красноречивей всяких слов!

— Известно ли вам, что сын графини сейчас приедет?

— Нет. Какое мне дело до этого?

Он по-прежнему отводил взгляд. И все так же выламывал себе пальцы.

— Мне нужно одеться. Здесь холодно. Но почему полиция вмешивается в эту историю?

— В самом деле, пойдите оденьтесь.

Мегрэ толкнул дверь в спальню графини, стараясь не смотреть в сторону кровати, где лежало нагое тело покойной.

Спальня была под стать замку — слишком большая и холодная, заставленная случайными старыми вещами.

Мегрэ хотел было облокотиться на мраморную доску камина, но заметил, что она разбита.

— Вы что-нибудь обнаружили? — обратился комиссар к Бушардону. — Погодите. Оставьте нас на минутку, мадемуазель.

Он закрыл дверь за горничной, подошел к окну и прижался лбом к стеклу, рассеянно глядя на засыпанный сухими листьями парк, утопавший в серой дымке.

— Ничего нового не могу вам сообщить. Смерть произошла от внезапной остановки сердца.

— А от чего это могло случиться?

Неопределенно махнув рукой, врач накинул на покойницу одеяло, подошел к Мегрэ и принялся раскуривать трубку.

— Возможно, от волнения. А может, она сильно озябла. В церкви было холодно?

— Напротив! Вы, разумеется, не обнаружили никаких следов ранения?

— Ни единого!

— И следов от инъекции нет?

— Мне тоже пришло это в голову. Но я ничего не нашел. Яд тоже следует исключить. Сами видите, трудно предположить, что…

Комиссар отличался редкой твердолобостью. Слева под деревьями он видел красную крышу дома управляющего: дома, где он родился.

— В двух словах… Что вы можете сказать о жизни в замке? — вполголоса спросил он.

— Вы уже знаете не меньше моего. Графиня была из тех женщин, которых лет до сорока — сорока пяти не в чем упрекнуть. Но муж умер, сын уехал учиться в Париж…

— А что происходило здесь?

— Стали появляться секретари. Одни исчезали быстро, другие задерживались на какое-то время. Последнего вы видели сами.

— Она была богата?

— Замок заложен. Из четырех ферм — три проданы.

Антиквары то и дело увозят последние ценные вещи.

— А что же сын?

— Я мало его знаю. Говорят, тот еще тип!

— Благодарю вас.

Мегрэ пошел к двери. Бушардон двинулся за ним.

— Между нами, я не прочь узнать, каким образом вы оказались в церкви как раз сегодня утром.

— В самом деле, это странно.

— По-моему, я где-то вас видел.