Занимательное дождеведение. Дождь в истории, науке и искусстве - Синтия Барнетт

В конце концов шарлатанство уступило дорогу науке и воплотилось в засев облаков – их «химическую дойку». Сегодня такие проекты реализуются на американском западе и в некоторых других странах мира. Наиболее масштабные мероприятия проводятся в Китае, где правительственные ученые утверждают, что добиваются ливней в засушливых районах, стреляя в небо ракетами с йодистым серебром.

Конечно, если бы засев облаков действительно решал проблему, то не пересыхала бы китайская река Янцзы вместе с близлежащими озерами, водохранилищами, посевами и поселками. И не поразила бы многие районы США самая сильная засуха со времен «Пыльного котла» 1930-х годов, в результате которой высохла река Колорадо, резко упал уровень воды в калифорнийских водохранилищах, а обильные угодья превратились в пыль.

Пока значительная часть страны страдает от засух, на другие районы обрушиваются все более сильные дожди и грозные супербури, такие как «Сэнди» – крупнейший атлантический ураган за всю историю метеорологических наблюдений, который обрушился на восточное побережье в октябре 2012 года. И все же мы остерегаемся Юпитера-громовержца, будучи достаточно сильными, чтобы возводить гигантские волноломы, отвергающие нежеланную воду во времена избытка, и достаточно умными, чтобы проектировать огромные водохранилища, сберегающие драгоценные осадки во времена недостатка.

Выходит, человечеству и впрямь удалось изменить дождь.

Только не в ту сторону, в какую планировалось.

* * *

Закутывая свои тела в гортекс, а города – в гигантские водостоки, люди постепенно укрощают дождь. Но даже в эпоху спутников-осадкомеров, допплеровских радаров и круглосуточно поступающих на наши смартфоны прогнозов погоды дождь не выдает своих тайн. В грозу, как и в незапамятные времена, с неба иногда падают сотни мелких лягушек или рыб. Невзирая на прогностические возможности суперкомпьютеров, которые ежедневно обрабатывают более миллиона единиц данных о погоде со всего мира, дождь все же может удивить метеоролога и вызвать проклятия невесты, которая в день своей свадьбы выглядела бы очень элегантно, не застань ее врасплох ливень.

Мы неправильно понимаем дождь на самом базовом уровне – на уровне внешнего вида. В нашем представлении дождинка имеет ту же форму, что и капля из крана, с остроконечным верхом и утолщенным округлым низом. Но на самом деле эту картинку нужно перевернуть вверх дном. Из туч летят дождевые капли в виде крохотных парашютов. Закруглены их макушки – из-за давления воздуха снизу.

Крупнейшие и сложнейшие системы, созданные человеком, тоже зачастую воспринимают дождь неверно. В самых влажных районах США мы строим дома и предприятия на поймах, а потом рыдаем от горя, когда наступают паводки. В самых засушливых регионах мы отводим скудные осадки от городов, где остро не хватает пресной воды. В разгар тяжелейшей засухи в истории Калифорнии огромные бетонные водостоки Лос-Анджелеса ежегодно отправляют в Тихий океан около 640 миллионов кубометров дождевой воды – количество, достаточное для водоснабжения полумиллиона семей.

Эти парадоксы особенно актуальны сегодня, когда мы пытаемся понять, как адаптироваться к меняющемуся режиму осадков и гроз, все более разрушительным наводнениям и запредельным засухам. В мировом масштабе континенты только что пережили два года с наибольшим количеством осадков за всю более чем столетнюю историю современных метеорологических наблюдений. Ученые заходят в тупик, споря о том, виноваты ли в этих экстремальных цифрах антропогенные выбросы парниковых газов. Растущее количество выбросов разогревает атмосферу. Более высокие температуры усиливают испарение, а значит, и увеличивают количество осадков в местах, где есть вода. А там, где ее нет, становится жарче и засушливее.

Изменение климата в каком-то смысле слова раскололо нас. Но дождь может сплотить – в делах сокровенных, таких как молитва и искусство, практических, таких как экономика, или бытовых, таких как диалоги между незнакомцами в ненастный день. Способный ввергнуть предместья и даже крупный город в хаос, дождь регулярно объединяет нас в столкновениях с одним из последних проявлений неукрощенной природы. Сбившись в кучку под строительными лесами, чтобы спастись от потопа, мы связаны памятью и тайной бодрящего, соблазнительного, животворящего дождя.

Если вам доводилось, любуясь яркой лазурью над головой, задумываться, отчего это с небес нынче струится столь ослепительно чистый цвет, то благодарить в этом случае стоило недавнюю грозу. После дождя сначала в небе, а потом и на земле становится намного светлее. Пока в воздухе сгущаются мелкие пылинки, грязь и прочие взвеси, небесная сфера постепенно бледнеет, синеву вытесняет молочная белизна. Хороший дождь смывает все эти частицы, возвращая небосводу первозданный блеск.

На земле весенние дожди, подобно художникам-примитивистам, окрашивают холмы и долины зеленью, расцвеченной яркими бутонами и цветками. Дожди летние – мастера долгоиграющей колористики: чем чаще они падают на деревья в июне, июле и августе, тем богаче красные и желтые тона, вспыхивающие в осенней листве.

В самом влажном на континентальной части США месте краски дождя сверкают даже в разгар зимы. В долине между Тихим океаном и горным хребтом Олимпик на северо-западном побережье пышно растет дождевой лес Хох. Благодаря годовой норме осадков примерно в 5000 миллиметров здесь расцвел поистине толкиновский ландшафт: гигантские деревья, трухлявые бревна и мох, который, словно причудливая шерсть, украшает зелеными островками, драпировками и сплошными коврами все вокруг.

В январе Хох переливается зеленью – изумрудная фантасмагория Доктора Сьюза[4]. Весенний мох устилает лесную почву и поваленные деревья размером с товарный поезд. Стволы обрамлены нежно-зелеными побегами сладкого папоротника; их оттеняют листья нефролеписа, пронизывающие подлесок. С ветвей причудливыми гобеленами ниспадают мхи потемнее, оливковых тонов, а самые крупные сучья обтянуты зеленовато-желтым вьюном, словно дамские руки вечерними перчатками.

Рожденное влажностью буйство красок наглядно демонстрирует, насколько несправедливо ассоциировать дождь с серостью; ведь его последствия прямо противоположны. Цвета зачастую блекнут как раз при скудных дождях – сухая прерия, пыльные барханы, пустынные животные с бледной кожей, отражающей солнечный жар. Многие обитатели тропических дождевых лесов обзавелись в ходе эволюции яркими пигментами и отчетливыми отметинами, чтобы сородичи легче находили их в подернутых влажной дымкой джунглях. Интенсивность окраса и узоры на крыльях африканской бабочки вида Bicyclus anynana всецело зависят от того, в какое время она появилась из куколки – дождливое или засушливое. Бабочка, родившаяся в дождливый день, крупнее, ярче, прожорливее и плодовитее.

Именно благодаря дождю размножается изысканная орхидея Acampe rigida – самоопыляющееся растение с небольшими желтыми лепестками, обрамленными тигровой каймой. Расплескиваясь внутри цветка, дождинки, совсем как насекомые, своими легкими ударами сбрасывают шляпку, защищающую пыльцу. Капли, бьющие по ножке, которая служит крошечной катапультой, прицельно загоняют пыльцу в ту полость, куда она и должна попасть, чтобы завершить оплодотворение.