Пепел и кокаиновый король - Александр Логачев

Сергей, сверяясь с входным билетом, нашел место. За столиком уже пребывала аппетитная особа лет двадцати пяти. Конечно, ее мини произвело бы фурор даже на нудистском пляже, но больше всего поцарапала Сергею душу родимка на нежной щеке девушки. Девушка, оглянулась на Пепла. И, кажется, он заинтересовал ее крепче, чем бой в восьмиугольнике. Пепел почувствовал в теле сладкую ломоту предвкушения — похоже, ему сегодня не удастся выспаться.

— Ваш заказ, — сдавлено доложил над ухом халдей и протянул бокал с текилой. Оглянувшись, Пепел обнаружил причину трусливого дребезжания в голосе официанта. За халдейской спиной высилось трое мордоворотов с оттопыренными подмышками. В глазах читался наскальной надписью выгравированный приказ главарей — «доставить любой ценой».

— Пошли! — прохрипел, надо полагать, назначенный у них за главного.

Пепел не исключал такого оборота, потому не стал дурным голосом кричать: «Не виноватая я, он сам ко мне пришел!» Просто поднялся, отхлебнул текилы и потопал, бренча льдом в стакане, в окружении откомандированных за ним пацанов. Значит, все-таки наябедничал Сигал…

В дверях зала Пепел обернулся, чтоб узнать, чья берет. Брала наша. Негр все-таки попался и теперь его шоколадная голова торчала из-под мышки борца-классика в триколорном трико. И еще сзади остался растерянный взгляд смазливой соседки. Она, кажется, поняла, что Сергей больше в зал не вернется.

Пепла дожидались на верхнем этаже. То, что со стороны зала выглядело как ряд затемненных окон под потолочными перекрытиями, изнутри оказалось самыми престижными апартаментами. Кресла, диванчики, прозрачный круглый стол посередине, пульты, микрофоны, бар в стене, через окна прекрасный обзор на восьмиугольную клетку с катающимися по полу гладиаторами и на ревущих зрителей.

Народу в зальчике оказалось не много, зато народ, не считая стерегущих авторитетный покой шестерок, был сплошь конкретный и качественный. Народ четко делился пополам: мэны явно импортного разлива и отечественный материал. Особняком развалился в помпезном кожаном кресле — ого! — сам Серега Шрам, центровой смотритель питерских полян, курил толстую сигару, видимо, поднесенную заграничными гостями. За спиной авторитета потягивал что-то из кофейной чашки его верный подручный Ридикюль. Шрама, догадался Пепел, позвали судить-разводить непростой международный конфликт.

Все иностранцы кроме одного, раскидавшего по диванной спинке жирные телеса господина, топтались на ногах. А тип на диване выглядел, как помесь азербайджанца с цыганом: маленький, смуглый, нечеловечески толстомясый, с тремя подбородками, с короткими пальцами, запакованными в рыжие перстни, нос свисает спелой грушей, тонкая полоска усиков над губой, сальные чернявые волосы, завязанные «конским хвостом».

От российской стороны, держась подчеркнуто своим кругом, здесь пребываали Михрюта, татарин Ильдар, да братья Ермолаевы — Штык и Пластырь — бывшие волейболисты.

Среди импортных гостей сразу бросался в глаза Стивен Сигал с расквашенным носом. Сиг, завидев приконвоированного Пепла, что-то пробубнил, тыча пальцем. Его болтовню никто переводить не стал.

— Свой товарняк он мимо нас прогнал, — Шрам выпустил сигарный дым колечками. — Давай, Пепел, стравливай теперь свой баллон.

Пепел пожал плечами и рассказал, как происходило на самом деле. Все же оказалось, переводчик имелся. Он высовывал лисью мордочку из строя цветастых рубашек импортных парней (почти все или латиносы) и шевелил губами в такт Пепловским словам.

— …Только в одной точке нестыковка, — первым подал голос татарин Ильдар. — Этот шайтан Сигал плетет, что Пепел его оттолкнул от крана, а Пепел стоит на обратном. Кому поверим, братва?

Из зарубежных рядов просочился очкастый тип, выюлил к ногам босса. Как бомжа чуешь за версту, так и в этом типе издали угадывался адвокатишка. Он залопотал на языке, похожем на английский. Забугорный переводчик поспешил отрабатывать зарплату:

— Йе, синьор Лопес говьорить, мистер Сигал его сьобственность и есть большой деньги. Капитал, банк, инвестицион. Андэстенд? Лицьо мистер Сигал есть товарни знак, йе. Тьеперь продать тьолько дьошево, андэстенд ми? Кто дать разница в цена?

— Ни фига себе заява! — воскликнул Михрюта и от избытка чувств, хлопнув по спинке стула, слегка погнул алюминевую трубку.

— Синьор Лопес, йе, влошить в фильми мистер Сигал много мильон долларс. Андэстенд?

— Предъява понятна, — сказал брат-волейболист Штык. — Так и переведи.

— Еще переведи, — добавил другой брат, Пластырь, — что мы верим своему кенту так же железно, как он своему. Потому выходит ничья.

— Может, монетку кинуть на правоту? — пошутил за спиной Шрама Ридикюль.

Пепел молчал, но глаза не прятал. Он свое сказал, теперь говорить должны те, кто старше.

— Йе, синьор Лопес, — не унимался адвокатишка, — не льубить ехать Россия с мистер Сигал. Он взать мистер Сигал по просьба рьюских амиго, йе. Длиа презентэшн, длиа висьоки рейтинг турнир. Синоьор Лопес есть огорчить от плохой дрюшба.

— Сигал сегодня выступает в клетке? — поинтересовался Ильдар.

— Ноу, ноу, — адвокат даже замахал руками.

— Тогда пусть выступит, — внес дельное предложение татарин. — Да хоть бы против Пепла. Весь сбор смахнем на покрытие издержек. Все разойдутся счастливыми.

— Ноу, ноу, — в ужасе заверещал адвокат, едва до него дошел смысл дикого рацпредложения Ильдара.

— Мистер Сигал есть великий ценность, — гордо перевел переводчик объяснение отказа.

Потом адвокат позволил себе криво ухмыльнуться, выпятить хилую грудь и что-то презрительно процедить. Толмач тоже ухмыльнулся и тоже влил в перевод презрение:

— Ви есть одна мафья, друг друг глаз клевать ноу.

— Значит так, — размочалив сигару в пепельнице, поднялся из кресла Шрам. Вышел на середину. — Раз пошли дешевые наезды всяких шестерок, разбор кончаем. Решение будет таким.

Шрам глянул на поехавшую вниз челюсть переводчика и спецом для него обошелся дальше без непереводимой игры слов:

— Никто никому ничего не должен. Форс-мажор. Невеселое стечение грустных обстоятельств. Никакого бизнеса, только личное. Личное дело повздоривших пацанов. Тем более серьезных травм ноу, значит, и проблем ноу. А за моральный облом, он же моральный ущерб, мы Сигалу-мистеру такую ляльку, то есть мисс, отвалим, что клиент забудет обо всем. Если нос нужно подлечить — отведем к лучшим лепилам, то есть к самым головастым профессорам по медицинским запарам. А Пепла нашего мы тут за перебор по-свойски сами накажем.

Монолог добросовестно перевели синьору Лопесу. После чего где-то на полминуты в апартаментах повисло молчание.

А потом впервые заговорил сам синьор Лопес. Заговорил, уставившись на Пепла. У синьора обнаружился давящий взгляд красивых фиалковых глаз и хорошо поставленный дикторский баритон.

— Один гаучо гонял свои коровьи стада. Среди тупых коров он возомнил себя торреро. Он выпросил мулету и шпагу, вышел на арену и его задрал первый же задрипанный бык, — вот о чем говорил синьор Лопес, и это коряво переводил завозной толмач. — Никто тебе не поверит, амиго, что ты победил самого Стивена Сигала, зря надеешься. Зато ты отныне обречен сидеть на своем коровьем поле, шагу с него не ступишь, это я тебе обещаю. Да и зачем тебе куда-то еще, амиго? Только среди коровьих лепешек ты герой. Медяк тебе цена в иных местах. Что скажешь, гаучо?