Книги онлайн и без регистрации » Детективы » Пепел и кокаиновый король - Александр Логачев

Пепел и кокаиновый король - Александр Логачев

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 93
Перейти на страницу:

Сортировка глубоко дышала ночной жизнью. Ночь — самое горячее время не только для джентльменов удачи, но и для транспортного узла. Составы сформировывались, расформировывались, отбывали, прибывали. Рабочий грохот за окном развернул Стрелочника в сторону миропорядковых раздумий.

— Уйду я, на кого Сортировка останется? — Стрелочник отставил стакан и потянулся к пачке «Беломора». — Вохра не справится, куда ей перекрыть такую территорищу? Если б не мы, давно бы кирдык пришел жэдэ. К примеру, медь всю бы давно повыковыривали. А без нее светофоры не заморгают, стрелки не переведутся, двигателя не зафурычат. Весь медный провод бомжа и мужичье без нас давно бы со столбов бы скрутили. Нам же этого не надо. Аварий-то. Не поедут пассажирские составы — чемоданы останутся на руках у лопухов, каталам придется перекидываться с самими с собой в дурака. Не закапает копейка в общак. Поездные девочки-шалашовки будут простаивать без работы.

Пепел прекрасно понимал затаенную тревогу собеседника. От звонка до звонка отбывший два срока Сергей сам был составной частью этого исчезающего мира. Первый срок — самый несправедливый. В парке отдыха к Серегиной девчонке привязались трое. Один упал и уже никогда больше не встал. Второй срок — тоже не за сахар. Была драка в бараке, а что делили — вспоминать тошно. И опять слишком тяжелой оказалась Серегина рука. Так и пошел на вторую отсидку, не выходя за ворота.

Тем временем глаза Стрелочника заволокла мечтательная поволока. И Стрелочник завел байку про прежние годы.

— При Сталине на Витебск-Сортировочной смотрящим отвечал за порядок вор Фонтан. И вот раз приводят к нему бабу в шубе, золоте и в слезах. И говорит та баба, мол, устрой, встречу с любимым, ничего не пожалею. А любимого как раз через Витебск должны были этапировать на отсидку четвертака за гоп-стоп сберкассы. Времена тогда стояли суровые, конвой жуть как лютовал. Короче, не то, что встречу не устроишь, к составу с зека просто так не подойдешь. А баба плачет и дудит свое, проси, мол, чего хочешь. Ничего, де, не жалко за то, чтоб с любимым хотя б минутку поголубятничать. Ну, Фонтан извернулся-таки, сладил им свиданку. Потому как проникся такой вот бабьей любовью, да и не с троцкистом каким-то попрощаться хотела, а с уважаемым вором, с Арыком, не слыхал? Золотишко с бабы Фонтан, конечно, поснимал. Не себе, понятно, вертухаев умаслить. Ну, все прошло пучком, и опосля баба уже без золота, но в счастливых слезах, подгребает к Фонтану и заводит благодарную песнь. Мол, проси чего хочешь, ничего не жалко за твое добро. Фонтан рассудил так, что дело он сварганил святое, и нехорошо с Маруськи расплату сколачивать. Иди, говорит ей, домой. Ладно, баба та говорит, пойду и, мол, я сама найду, как тебя отблагодарить. И вот проходит год…

За окном слонами трубили локомотивы, лязгали сцепки, надрывалась «громкая». Стрелочник отхлебнул остывшего чаю. Промочив горло, прожевав отправленное в рот нежное, как детская кожа, сало, вернулся к своей истории.

— Через год вдруг к Фонтану на Сортировку заваливает натуральный летчик-капитан. При полной форме, сапоги блестят, как новенькие рельсы. Капитан щелкает каблуками, вручает Фонтану пакет, со всех сторон запаянный сургучом, козыряет и, ни слова не вякнув, отваливает. Фонтан вскрывает пакет, а там записка от бабы той влюбчивой, где она предупреждает Фонтана, что через месяц начнется война с германцем. На дворе-то стоял май сорок первого. И баба та приходилась то ли Молотову женой, то ли Жукову сеструхой. Вот тоже, понимаешь, втюрилась по уши в вора…

Пепел вдруг отчетливо всем загривком почувствовал, что совсем скоро по-русски будет и словом не с кем перекинуться, а заморским языкам он не обучен. И паршиво на душе сделалось Пеплу.

А тут еще за стенкой «Маяк» распинается: «Средняя стоимость проживания в трех-четырех звездочном отеле во всем мире примерно одинакова (не считая Кубы, Монголии и России. Шутка! Откуда в России четырехзвездочные отели?!). Следовательно, разнятся по цене в основном условия перемещения в пространстве. Так, бывшая „дружественная“ Болгария сейчас доступна в любопытном исполнении: двое суток поездом до Кишинева и ночь автобусом до Варны. В районе этого достославного городка есть два популярнейших курорта — „Албена“ и „Золотые пески“. Две недели с полупансионом (завтрак плюс ужин)стоят 412 у. е…».

— Однажды на станции Свердловская-Товарная, — тем временем заходил на новую байку Стрелочник, — где смотрящим был Гоша-Костыль…

* * *

В Берлине шел дождь, просеиваемый сквозь мелкую лейку. Моросил с неба цвета «фельдграу».[2]Барабанил по скатам крыш, выбивал дробь из зонтов, стучал, прося впустить, по крышам автомобилей. Вода бежала по водостокам, сбегала по желобам в асфальте к решеткам люков, стекала по лобовому стеклу «мерседеса». В приемнике ностальгически картавила Эдит Пиаф: «Па'гам-па'гам-па'гам…».

Отто фон Лахузен любил апрельский дождь, но не любил Берлин. Он любил Вену, город, в котором родился семьдесят четыре года назад. Город, в котором вальсируют даже кирхи и строгие государственные учреждения. Город, где если из-за угла тебе навстречу выйдет Моцарт в камзоле, треуголке, помахивающий тростью, ты этому ничуть не удивишься. Город, где его отец Эрвин Эдлер фон Лахузен-Вивремонт служил в разведуправлении австрийского Генштаба до аншлюса тридцать восьмого года. Вена…

Вену отец оставил в тридцать восьмом. Аншлюс присоединил Австрию к Германии, а австрийскую военную разведку включил в состав абвера. Автоматически ставший начальником отца Вильгельм Канарис предложил фон Лахузену, которого давно и хорошо знал, перевод в Берлин с повышением. С Веной расставаться было жаль, но ради перспектив, можно было распрощаться не только с Веной. Отец, конечно, перевез с собой в Германию жену и маленького Отто фон Лахузена.

«Да, — подумал сын великого отца, посматривая из автомобиля на унылую, дождливую столицу великой Германии, — Берлину не хватает венской легкости, венской ажурной воздушности. Даже в солнечные апрельские дни Берлин остается сумрачен и тяжел».

Сейчас Лахузен возвращался в Берлин из Потсдама, где посетил учебно-тренировочный лагерь «Нового Абвера» и провел несколько важных встреч. В частности с личным представителем или, на военный манер выражаясь, с одним из адъютантов синьора Лопеса Родриго Клементесом.

Клеймо «специалист по…» выжигается навечно, не выведешь. Скажем, майор Нойбауэр, проведший год на раскопках в Египте, считался специалистом по Африке, и без него теперь не обходилось ни одно совещание по африканским проблемам. Хотя подхвативший в Египте малярию и лишившийся там двух пальцев на ноге Нойбауэр Африку ненавидел. Его бы воля, вообще не смотрел бы на карту ниже широты Средиземного моря. Но он вынужден был давать консультации по Черному континенту, вновь и вновь мысленно возвращаясь в проклятый климат, к «этим чертовым расово неполноценным арабам и неграм».

По приемнику кончилась песня, и эфир завибрировал рекламой: «Традиционно привлекательны для многих немцев курорты Греции. Трехзвездочный отель „Соня-Вилледж“ (под городом Геракина, между Кассандрой и Ситонией — в самих названиях есть что-то мифологическое!) пятнадцатидневный отдых обойдется примерно в те же500евро, правда, в полупансионе. Привлекают мини-круизы на теплоходах, поездки в Салоники, Афины, а также прочие прелести родины цивилизации. И — море, море… Но чемпион средиземноморских пляжей — это остров Крит! Он имеет специальную награду — „Голубой флаг“, оспариваемую странами средиземноморского региона как символ чистоты и сказочной привлекательности пляжного отдыха…»

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 93
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?