А порою очень грустны - Джеффри Евгенидис

— Как интересно, правда? — благожелательно сказала она.

— Богема, — откликнулся Олтон.

Мадлен усадила родителей за столик у окна в нише, как можно дальше от девушки с розовыми волосами, и направилась к прилавку. Парень не торопился подходить. Она заказала три кофе — себе большой — и бублики. Пока бублики поджаривались, она отнесла кофе родителям.

Олтон, не способный сидеть за завтраком, ничего не читая, взял с соседнего столика брошенную кем-то газету «Голос городка» и принялся ее изучать. Филлида открыто таращилась на девушку с розовыми волосами.

— Неужели ей так удобно? — поинтересовалась она приглушенным голосом.

Обернувшись, Мадлен увидела, что девушкины потрепанные черные джинсы держались на булавках, которых было несколько сотен.

— Не знаю, мам. Может, ты ее саму спросишь?

— Боюсь, как бы не наколоться.

— Если верить этой статье, — сказал Олтон, не отрываясь от «Голоса», — гомосексуализм до девятнадцатого века не существовал. Его изобрели. В Германии.

Кофе был горячий, способный вернуть человека к жизни. Пригубив его, Мадлен начала немного приходить в себя.

Через несколько минут она поднялась, чтобы принести бублики. Они немного подгорели, но ждать новых не хотелось, поэтому она взяла их и вернулась за столик. Олтон, рассмотрев свой бублик, с кислым выражением лица принялся скрести его пластмассовым ножом, словно в наказание.

— Так что, ты нас познакомишь сегодня с Леонардом? — спросила Филлида.

— Вряд ли, — ответила Мадлен.

— Ты нам ничего не хочешь сообщить?

— Нет.

— Вы по-прежнему собираетесь поселиться вместе этим летом?

К этому моменту Мадлен успела откусить от своего бублика. Ответить на вопрос матери было непросто: строго говоря, Мадлен с Леонардом поселиться вместе не собирались, так как расстались три недели назад; тем не менее Мадлен не теряла надежды на примирение; к тому же ей стоило больших усилий приучить родителей к мысли, что она будет жить с парнем, и теперь обострять обстановку признанием, что эти планы отменяются, не хотелось. Учитывая все это, она с облегчением указала на полный рот — ответить она не могла.

— Ну что ж, ты теперь взрослая, — сказала Филлида. — Можешь делать что хочешь. Однако прошу занести в протокол, что я этого не одобряю.

— Ты это уже заносила в протокол, — встрял Олтон.

— И все равно это идея неудачная! — воскликнула Филлида. — Я не имею в виду приличия. Я говорю о практических проблемах. Если ты начинаешь совместную жизнь с Леонардом — или с любым другим молодым человеком, — и при этом у него работа есть, а у тебя нет, то с самого начала ты в невыгодном положении. Что будет, если вы не сойдетесь характерами? Куда ты тогда пойдешь? Тебе негде будет жить. И заняться нечем будет.

Мать была права в своей оценке ситуации; трудное положение, о котором она предупреждала Мадлен, было именно тем трудным положением, в котором она уже оказалась, поэтому соглашаться с ней Мадлен не тянуло.

— Ты вот ушла с работы, когда со мной познакомилась, — сказал Олтон, обращаясь к Филлиде.

— Поэтому я знаю, о чем говорю.

— Может, сменим тему? — наконец произнесла Мадлен, проглотив еду.

— Конечно, милая. Больше ни слова не скажу об этом. Если у тебя изменятся планы, всегда можешь приехать домой. Мы с отцом будем тебе очень рады.

— Я — нет, — сказал Олтон. — Зачем она мне нужна? Переезжать обратно к родителям — из этого никогда ничего хорошего не выходит. Живи себе где-нибудь подальше.

— Не волнуйся, — ответила Мадлен. — Так и сделаю.

— Тебе выбирать, — продолжала Филлида. — Но если в самом деле приедешь домой, можешь жить в мансарде. Будешь сама себе хозяйка.

К своему удивлению, Мадлен поймала себя на том, что обдумывает это предложение. Может, рассказать родителям все, свернуться в клубок на заднем сиденье машины, и пускай они отвезут ее домой? Можно будет поселиться в своей бывшей спальне, где кровать, похожая на санки, и собственноручно выбранные обои. Можно стать старой девой, как Эмили Дикинсон, писать стихи, полные черточек и таланта, никогда не толстеть.

Голос Филлиды вывел ее из задумчивости.

— Мадди! Это не твой друг Митчелл там?

Мадлен повернулась на сиденье:

— Где?

— По-моему, это Митчелл. На той стороне улицы.

В церковном дворе на свежеподстриженном газоне действительно сидел, по-восточному поджав ноги, Митчелл Грамматикус, «друг» Мадлен. Губы его шевелились, словно он разговаривал сам с собой.

— Ты не пригласишь его к нам присоединиться? — сказала Филлида.

— Прямо сейчас?

— А что такого? Я буду очень рада повидаться с Митчеллом.

— Он, наверное, своих родителей ждет.

Филлида помахала рукой, несмотря на то что Митчелл был слишком далеко и не мог ее заметить.

— Что это он на земле сидит? — удивился Олтон.

Все трое уставились на Митчелла в позе полулотоса.

— Ну если ты его не собираешься звать, я сама схожу, — сказала Филлида.

— Ладно, — ответила Мадлен. — Хорошо. Пойду позову.

На улице становилось теплее, но не намного. Спускаясь по ступенькам «Карр-хауса» и переходя дорогу перед церковным двором, Мадлен видела, как вдали собираются черные облака. В церкви кто-то проверял колонки, беспокойно повторяя: «Сассекс, Эссекс, Кент. Сассекс, Эссекс, Кент». Натянутое над входом в церковь полотнище гласило: «Выпуск 1982». Под транспарантом в траве сидел Митчелл. Он по-прежнему беззвучно шевелил губами, но когда заметил приближавшуюся Мадлен, резко прекратил.

Мадлен остановилась в нескольких футах от него.

— Ко мне родители приехали, — сообщила она ему.

— Сегодня выпуск, — ровно ответил Митчелл. — Ко всем родители приехали.

— Они хотят с тобой повидаться.

В ответ Митчелл слабо улыбнулся:

— Наверное, они не знают, что ты со мной не разговариваешь.

— Нет, не знают. Вообще-то я разговариваю. Сейчас. С тобой.

— Под давлением или сменила тактику?

Мадлен, переминаясь с ноги на ногу, недовольно сморщила лицо.

— Послушай. У меня жуткое похмелье. Прошлой ночью почти не спала. Родители только десять минут как приехали, а я уже готова от них на стенку лезть. Так что если бы ты смог просто подойти поздороваться, это было бы очень кстати.

Большие выразительные глаза Митчелла дважды мигнули. На нем была габардиновая рубашка в стиле ретро, черные шерстяные брюки и стоптанные ботинки. Мадлен ни разу не видела его в шортах или в кроссовках.