Правила магии - Элис Хоффман

Каждый год приходила посылка из Массачусетса: большая коробка пахнущего лавандой черного мыла, завернутого в хрустящий целлофан. Сюзанна не говорила, кто шлет это мыло, однако исправно им пользовалась. Возможно, поэтому ее кожа всегда была гладкой, молодой и сияющей. Френни открыла «волшебные» свойства мыла, когда однажды на Рождество украла один брусок. Они с Джет испробовали его на себе, и их кожа вмиг засияла, но от этого мыла на них напала смешинка, и они хохотали как сумасшедшие и никак не могли перестать. Они наполнили раковину пузырьками, принялись брызгать друг на друга водой и вскоре промокли до нитки. Когда мама вошла и увидела, как они дурачатся и бросают друг другу скользкий брусок, словно горячую картофелину, она быстренько отобрала у них мыло.

– Это не для детей, – сказала она, хотя Френни было почти семнадцать, а Джет летом исполнялось шестнадцать.

Было ясно, что мама что-то скрывает от них под густым слоем туши на длинных ресницах. Она никогда не рассказывала о своей семье, и дети ни разу не видели ни единого родственника. Дети росли, их подозрения крепли. Сюзанна Оуэнс всегда говорила загадками и никогда не давала прямых ответов. «Не держите приборы скрещенными», – говорила она, если за столом кто-то ссорился. Если сливочное масло тает на тарелке, значит, кто-то в доме влюблен. Птица, залетевшая в дом, вынесет в окно несчастья. Она настойчиво требовала, чтобы дети носили синее для защиты и клали в карманы мешочки с лавандой, хотя Френни тут же выкидывала лаванду, когда знала, что мама ее не видит.

Дети стали всерьез опасаться, что их мама – шпион. Россия была врагом, и в школе Старлинга часто проходили учебные тревоги: ученикам велели прятаться под парты, прикрывая головы руками. У шпионов нет ни близкой родни, ни семейной истории, точно как у их мамы. Речи шпионов уклончивы, как у мамы. Они сочиняют себе легенды, чтобы скрыть свою настоящую историю и свои истинные намерения, и Сюзанна ни разу не упоминала о том, где она выросла и училась, и ничего не рассказывала о своих родителях, кроме того, что они умерли молодыми. Трагически погибли в круизе. Дети знали совсем немного: Сюзанна родилась в Бостоне, какое-то время работала манекенщицей в Париже, потом вышла замуж за отца своих детей, который был сиротой без семьи. Мама была элегантной, шикарной женщиной, носила черные с золотом темные очки даже в самые пасмурные дни, заказывала дорогую дизайнерскую одежду из Парижа и всегда пользовалась духами «Шанель № 5», и все комнаты в доме пропитались их тонким ароматом.

– А потом появились вы, – радостно говорила она, хотя всем было ясно, что дети стали для нее испытанием. Она была явно не предназначена для тихой семейной жизни. Она не умела готовить, и любая работа по дому приводила ее в недоумение. Стиральная машина причиняла ей нескончаемые страдания и часто протекала. Плита постоянно ломалась, и все, что готовила мама, либо пригорало, либо получалось полусырым. Она умудрялась испортить даже макароны с сыром. Раз в неделю к ним приходила уборщица, пылесосила и мыла полы, но Сюзанна дала ей расчет, когда обнаружила, что та учит детей обращаться со спиритической доской, каковая была конфискована и сожжена в камине.

– Вы знаете правила, – кричала Сюзанна. – Нельзя призывать тьму, если вы не готовы отвечать за последствия. – Она выглядела диковато, когда, схватив кочергу, принялась запихивать доску поглубже в огонь.

Ее приверженность правилам лишь разжигала в детях любопытство. Почему мама плотно задергивает шторы в ночь на первое мая, так что весь дом погружается в темноту? Почему в лунные ночи она ходит в темных очках? Почему она впадает в панику, если дома кончается соль, и бежит в магазин со всех ног? Они искали подсказки, хоть что-нибудь, что прольет свет на историю их семьи, но в доме было не много памятных вещиц, хотя однажды Френни нашла старый фотоальбом, завернутый в кисею, на верхней полке шкафа в прихожей. Там были выцветшие фотографии женщин в пышном, заросшем саду, улыбавшихся в объектив девочек в длинных юбках, черной кошки на дощатом крыльце, совсем молодой мамы на фоне собора Парижской Богоматери. Когда Сюзанна вошла в гостиную, где Френни сидела, рассматривая альбом, она тут же его отобрала.

– Это для твоей же пользы, – мягко проговорила она. – Я хочу, чтобы ты жила нормальной жизнью.

– Мама, – вздохнула Френни. – А почему ты не спросишь, чего хочу я?

Чему быть, того не миновать, нравится это вам или нет. В одно июньское утро жизнь всех троих изменилась раз и навсегда. Это был 1960 год, и как-то вдруг мир наполнился ощущением, что может произойти все, что угодно, – внезапно и без всякого предупреждения. Хорошо, что закончился учебный год, но в городе было жарко и душно. Нью-Йорк превратился в котел, где кипел влажный спертый воздух. Когда температура перевалила за девяносто[1] и сестры с братом уже сходили с ума от скуки, по почте пришло письмо. Конверт как будто пульсировал, словно внутри билось сердце. Хотя на нем не было марки и штемпеля, письмо доставили по назначению, и почтальон опустил его в прорезь во входной двери дома Оуэнсов.

Взглянув на конверт, Сюзанна сказала:

– Это от моей тети Изабель.

– У нас есть тетя? – удивилась Френни.

– Господи, только не это, – вставил свое слово доктор Берк-Оуэнс. – Не вскрывай письмо.

Но Сюзанна уже просунула ноготь под клапан конверта. У нее было странное выражение, словно она открывала дверь, закрытую давным-давно.

– Это приглашение для Френни. Все получают подобное приглашение, когда им исполняется семнадцать. Такая традиция.

– Значит, мне надо ехать, – быстро проговорила Френни. – Куда угодно, лишь бы сбежать хоть на время от маминых правил.

– Если поедешь, все будет иначе, – предостерегла ее мама. – Все изменится навсегда.

– Это вряд ли, – сказала Френни, отбирая у мамы конверт. Она всегда была смелой и всегда делала то, на что не отваживались другие. К тому же письмо адресовано ей, а не маме.

– Массачусетса следует избегать, – заметил папа. – Любые контакты с членами семьи проявят доселе латентные свойства личности.

Не обращая внимания на папу, Френни читала письмо, написанное мелким старомодным почерком, похожим на птичьи следы.

Тебе надо выехать уже сегодня и прибыть к ужину.

– Ты тоже ездила, когда тебе было семнадцать? – спросила Френни у мамы.

Сюзанна моргнула, ее серые глаза потемнели. Но под пристальным взглядом Френни она не смогла солгать.

– Да, – призналась она. – Потом сразу поехала в Париж, и на этом все благополучно закончилось. Но ты… – Она покачала головой. – Даже не знаю, как тебя отпускать одну. Ты и так-то упрямая и непослушная.

– Я послушная! – сказала Френни просто из духа противоречия.

Винсент наступил Френни на ногу, чтобы заставить ее замолчать. Винсент хотел приключений.

– Мы едем с ней, – сказал он.