Урок возмездия - Виктория Ли

Я вскакиваю. Шатаясь, подхожу к ближайшему торшеру, дергаю за цепочку и включаю свет. Лампочка светится белым; я осматриваю помещение, чтобы убедиться в том, что никого нет. Конечно, никого нет. Боже, который час? Только 3:03 утра, высвечивает неимоверно яркий экран телефона. Уже слишком поздно, чтобы девушка в комнате Алекс все еще бодрствовала.

По дороге в свою комнату я зажигаю все лампы, сердце колотится, пока я поднимаюсь мимо второго этажа. «Не смотри, не смотри», – приказываю себе и спешу дальше на третий.

Придя в комнату, я запираю дверь и сажусь на корточки на ковре. В прошлом году я, возможно, произнесла бы заклинание, ведь круг света – моя защита от тьмы. Сейчас же мои руки трясутся так сильно, что три спички ломаются, прежде чем мне удается зажечь огонь. Я не рисую круг. Магии не существует. Я не произношу заклинание. Я всего лишь зажигаю три свечи и как можно ближе наклоняюсь к их теплу.

«Учись осознанному наблюдению, – сказала бы доктор Ортега. – Сосредоточься на пламени. Сосредоточься на чем-либо реальном».

Если что-то сверхъестественное и блуждает в этих стенах, оно не проявляет себя; тусклое пламя свечей мерцает и отбрасывает на стены колеблющиеся тени.

– Нет здесь никого, – шепчу я, и не успевают слова сорваться с моих губ, раздается стук в дверь.

Я так сильно вздрагиваю, что опрокидываю свечу. Шелковый ковер загорается практически мгновенно, желтое пламя быстро пожирает старинный узор. Я затаптываю остатки огня, когда кто-то спрашивает:

– Что вы делаете?

Я поднимаю глаза. В дверном проеме стоит замена Алекс. И хотя сейчас чуть больше трех часов утра, она одета так, будто собирается идти на собеседование на юридический факультет. У нее даже запонки на воротнике.

– Вызываю дьявола. А на что это похоже? – отвечаю я, но мои пылающие щеки выдают меня; такое унижение. Хочу опрокинуть остальные свечи и сжечь весь дом, чтобы никто не узнал о моем позоре.

Девушка приподнимает одну бровь.

У меня так никогда не получается, хотя я провела целую вечность у зеркала, пытаясь изобразить нечто подобное.

Я жду остроумного ответа, чего-то резкого и ранящего, подходящего этой странной, непредсказуемой девушке. Но она просто говорит:

– Вы оставили все лампы включенными.

– Я выключу.

– Спасибо. – Она поворачивается, чтобы уйти. Просто исчезнуть в темных коридорах дома и из моей жизни еще на несколько дней.

– Подождите, – говорю я, и она оборачивается, свет от свечей блуждает по ее лицу, отбрасывая странные тени под скулами. Я осторожно переступаю через тлеющие участки ковра, ощущая поднимающееся по ногам тепло, и протягиваю ладонь:

– Я – Фелисити. Фелисити Морроу.

Она медлит, разглядывает мою руку и, наконец, пожимает ее. Прохладная ладонь, крепкое рукопожатие.

– Эллис.

– Это фамилия или имя?

Она смеется и отпускает мою руку, оставляя мой вопрос без ответа. Я стою в дверном проеме, глядя, как она идет по коридору. Ее бедра не покачиваются при ходьбе. Она просто уверенно шагает, держа руки в карманах брюк.

Я не знаю, почему она пришла так рано. Не знаю, почему не говорит мне свое имя. Не знаю, почему она со мной не разговаривает, да и кто она вообще такая.

Но я хочу найти торчащую нитку на воротнике ее рубашки и потянуть за нее.

Я хочу разгадать ее.

Через два дня, в субботу, перед началом занятий ученицы возвращаются в стены школы. Площадка перед фасадом, уставленная машинами, кишит первокурсницами и продолжающими учебу студентками и их семьями, которые обычно тащат своих младших полюбоваться на их потенциальное будущее. Четыреста девушек: небольшая школа по общепринятым стандартам, а мы, студентки, разделились на еще меньшие группы. И все равно я не могу заставить себя спуститься вниз, когда «новенькие» заселяются в Годвин-хаус. Но дверь оставляю открытой. Свернувшись калачиком с книгой в руках в своей кровати, наблюдаю за людьми, снующими туда-сюда по коридору третьего этажа.

Годвин-хаус – самый маленький в кампусе, он рассчитан лишь на пятерых студенток плюсом к хозяйке дома, МакДональд, спальня которой находится на первом этаже, и предназначен исключительно для старшекурсниц. Мы боролись против расширения Годвина и заселения большего числа студенток. Только представьте – шаткие лестницы, кривые полы и… Годвин больше не дом Дикинсон и ведьм, а уродливая химера, построенная, чтобы вместить как можно больше жильцов.

Нет. Мы в силах сохранить Годвин таким, каким он был три века назад, когда была основана школа. История все еще живет в этих коридорах. В любой момент за углом можно встретиться лицом к лицу с призраком прошлого.

На одном этаже со мной прописаны еще двое: вечно тоскливая темнокожая девушка с длинными черными волосами и рыжеволосая с мертвенно-бледным лицом. Я поглядываю на вторую, прикрывшись «Колдовским апрелем»[4] в мягкой обложке. Так им нечего будет сказать, заметь они меня сидящей на кровати с ноутбуком на коленях. Я наблюдаю за тем, как они, попивая холодный кофе, указывают носильщикам, таскающим вместо них чемоданы вверх по лестнице, куда поставить вещи.

В первый раз, заметив рыжеволосую соседку, вспышкой пламени мелькнувшую за углом, я вдруг подумала – Алекс.

Но это не Алекс.

Будь моя мать здесь, она быстренько бы подняла меня с кровати и заставила спуститься ко всем. Я топталась бы возле каждой, представляясь им и приглашая на чай в надежде вызвать к себе симпатию, и приходила бы вовремя на ужин, чтобы с остальными девочками Годвина поделиться сплетнями и передать соль, сидя за общим столом в обеденном зале.

Но ничего из этого я не делаю и на ужин не хожу вовсе.

Новый учебный год вызывает ощущение разверзнувшейся, поглощающей свет пустоты. Что породит тьма? Какие призраки из неведомых глубин придут задушить меня?

Год назад мы с Алекс впустили зло в этот дом. Что, если оно все еще здесь?

Я закрываюсь в своей комнате и нервно хожу от окна до двери и обратно, заламывая руки.

«Магии нет, – твержу я себе. – Призраков не существует».

А если привидений и магии нет, то и проклятия тоже.

Но дубовые ветви, стучащие в мое окно, напоминают костлявые пальцы, барабанящие по стеклу, и я не могу заглушить голос Алекс в своей голове.

Я считаю, что карты таро – не волшебство, а предсказание будущего, основанное на многолетней практике. Это по сути своей… карточная игра. Поэтому нет никакого риска в том, чтобы уступить старым привычкам. Я пригибаюсь, залезая в шкаф, чтобы из-под трав, свечей и старых камней достать свою металлическую банку с колодой таро Смит – Уэйта.