Сокровище альбигойцев - Морис Магр

Тем не менее основные постулаты учения сохранялись. Отдельные положения изначальной доктрины были утрачены в процессе борьбы за выживание, воспоминания о Мани становились все более расплывчатыми, однако догматика в целом позднейших искажений избежала. Основополагающим фактором успеха той или иной религии является политическая ее поддержка, и если бы шах Шапур не принял Мани под свое покровительство, возможно, мы бы вообще ничего не знали о манихействе. Воспользовавшись рядом благоприятных политических событий, несколько общин дуалистов сумели выйти из подполья и начать открытое существование. Этот шаг стал своеобразным возрождением манихейства, но манихейства иного, в новой оболочке. В самом учении изменений не произошло: основа его оставалась прежней. Именно с таким ключом, на наш взгляд, следует подходить к проблеме преемственности в учении манихеев, проблеме, которая на сегодняшний день вызывает наибольшие разногласия. Чтобы придать вопросу более общий характер, предпочтительнее проследить эволюцию не системы Мани, а великой дуалистической традиции в целом. Ибо манихейство — всего лишь звено в этой традиции, рожденной Зороастром и продолженной гностиками.

Павликиане. — Павликиане получили свое название, скорее всего, от Павла Самосатского, который в 260 г. был епископом Антиохии, снискал милость Зенобии, царицы Пальмиры, а в 272 г. Аврелий лишил его епископства за еретические взгляды. Павел был современником Мани, а его мать Каллиниция примкнула в манихеям. По нашему мнению, Павла Самосатского нельзя считать в полной мере манихеем. Его еретические воззрения состояли прежде всего в отрицании Божественной сущности Христа, а проповедовал ли он манихейство, в точности нам неизвестно. Предполагают также, что в Самосате проживал еще один Павел, не являвшийся ересиархом Антиохии, а в трудах историков поздних веков естественным образом произошло объединение двух личностей в одну. По мнению павликиан, Павел, давший название их вере, был уроженцем Самосата, а семья, откуда он вышел, состояла из Каллиниции и двух ее сыновей, Иоанна и Павла. Имя второго сына и дало название секте и ее членам. Впрочем, не исключено, что павликиане получили свое наименование от другого Павла, жившего в VIII в.; весьма вероятно, что этот Павел явился преобразователем павликианской церкви, когда адепты ее бежали в Понт.

Наиболее подробные сведения о павликианах содержатся в труде итальянского историка X в. Пьетро Сицилийского «Historia pailicanorum» («История павликиан»). Судя по всему, он сам какое-то время жил в Тефрике, столице крохотного государства, основанного павликианами в Армении. Следовательно, предмет исследования он знал достаточно хорошо. По мнению Пьетро, религия павликиан ничем не отличалась от религии Мани, хотя сами павликиане предали личность пророка анафеме. Это не удивительно, ибо, в согласии с рядом других историков, Пьетро Сицилийский утверждает, что павликиане старательно скрывали свое учение, а его приверженцы иногда даже исполняли обряды и предписания христианства. Но то немногое, что нам известно об их веровании, сомнений не оставляет. О наличии павликианских сект в Армении свидетельствует еще целый ряд иностранных историков. К христианству павликиане относились так же, как и манихеи.

Павликиане верили в существование двух начал, в сотворение земного мира злым Демиургом, отрицали Ветхий Завет и т. п. Для них таинство Евхаристии полностью лишенно смысла, а крест не имеет никакого символического значения. Безымянный арабский историк, современник Пьетро Сицилийского, писал, что вера павликиан располагается где-то посредине между христианством и зороастризмом; как и манихеи, павликиане поклонялись солнцу и луне. Ставшее классическим обвинение манихеев в «солнцепоклонстве» распространилось также и на павликиан; Иоанн Отцун, глава католической церкви в Армении, утверждал, что павликиане, поклонявшиеся солнцу, в согласии с доктриной, выкладывали своих покойников на крыши жилищ; подобный обычай бытовал также в Иране. Если предположить, что все обвинения в поклонении солнцу верны, если солнце действительно играло важную роль в религиозной жизни и ритуалах павликиан, мы получаем важный аргумент в пользу манихейской преемственности, ибо солярный символизм носит весьма специфический характер и в религии Мани занимает особенное место. Павликиане являлись непреклонными иконоборцами; борьба с иконами на время снискала к ним симпатии Византии, что, без сомнения, позволило им просуществовать так долго. По примеру Мани, вожди павликианской церкви олицетворяли себя с Параклетом, Святым Духом. Верованиям павликиан были близки ереси тондракийцев, распространившиеся в кавказской Албании; тондракийцы также верили в существование двух начал и в сотворение земного мира демонами. Немногочисленная секта аревордиан считала себя истинной манихейской Церковью.

Многие отмечают тенденцию павликиан к определенному сближению с христианами. Это связано с повсеместным распространением христианства, религии, отличающейся нетерпимостью к любым доктринальным отклонениям. Поэтому многие еретики полагали за лучшее «встроиться» в эту доктрину, дабы по возможности разлагать ее изнутри: по примеру гностиков они отыскивали в Писании подтверждение справедливости дуалистического тезиса, а затем выставляли этот тезис как единственно верное христианское учение. Павликиане, а также члены примкнувших к ним сект именовали себя христианами. Нередко христиане очень поздно замечали, что в их общине процветают непримиримые сторонники дуалистического принципа. На наш взгляд, такое положение объясняет, почему еретики, теории которых пребывали под сильным влиянием манихейства, не упоминали ни имени Мани, ни эпитета «манихейский». Слово «манихей» повергало христианский мир в ужас, однако применяли это определение далеко не ко всем еретикам. Католики пользовались им совершенно сознательно, и только в тех случаях, когда обнаруживали замаскированную дуалистическую ересь. Элементарная осторожность диктовала еретикам-дуалистам воздерживаться от высказываний о происхождении мироздания, ибо в этом вопросе они скорее всего могли раскрыть свои истинные убеждения, а разоблаченным еретикам грозило подлинно варварское истребление.

Землей, издавна благоприятной для произрастания ересей, была Армения. Расположенная неподалеку от родины Мани, эта страна долгое время являлась яблоком раздора между Персией и Византией, поводом для затяжной войны, начавшейся в начале V в. и завершившейся только с началом нашествия мусульман. Регион, где одновременно исповедовали и христианство, и зороастризм, словно специально предназначался стать активным центром распространения дуализма, и ересиархи широко пользовались сложившейся ситуацией. Несмотря на частые преследования, в начале VIII в. павликиане были достаточно многочисленны, чтобы представлять собой политическую силу. Репрессии вынудили их продвинуться в глубь мусульманских территорий вверх по течению Евфрата, где они создали своего рода государство, точнее, поселение, обладавшее относительной независимостью и находившееся под сюзеренитетом арабов. Со всех концов Византийской империи в образовавшееся государство хлынули эмигранты, и вскоре павликиане почувствовали себя настолько сильными, что готовы были сами с оружием в руках встать на защиту своей веры. Благоприятное стечение обстоятельств привело в ряды еретиков двух талантливых военачальников, Карвеаса и Хрисохира, которые не раз успешно отражали атаки византийской армии. Хрисохир довел войско павликиан до берегов Мраморного моря, однако полностью разгромить полки Василия I ему не удалось. Одержав победу у стен Тефрики, павликиане потерпели сокрушительное поражение при Вафириаке — в битве они потеряли своего предводителя Хрисохира (872 г.). Но Василий не стал злоупотреблять плодами своей победы и не призвал к массовому истреблению павликиан. Напротив, самых отважных он пригласил на службу в свою армию, а остальных выслал на Балканский полуостров, где, судя по всему, павликианские проповедники завербовали значительное число новых сторонников. Так дуалистические дрожжи начали свое брожение на Балканах. К вновь прибывшим еретикам, несомненно, присоединились существовавшие там ранее дуалистические секты, и под эгидой павликиан стал разрастаться новый крупный очаг дуализма.