Дерзкая и желанная - Анна Бартон

– Ну еще бы, – пробормотал Джеймс.

– Ты помнишь тот день?

– Нет. Пожалуйста, продолжай. – Он взял пустой бокал и с тоской посмотрел в него.

– Оуэн пригрозил бросить меня в речку, если я не вернусь домой.

– Позволь, я угадаю. – Джеймс запустил пальцы в волосы и взъерошил шевелюру. – Я встал на твою защиту – расквасил своему другу нос, чтобы ты могла поступить так, как хотела.

– Нет. Ты поступил лучше: дал мне шанс испытать себя, сказав, что если я сумею насадить живого червя на крючок и не завизжать, то мне можно будет остаться. В противном случае я должна уйти.

– Ну и как – ты справилась?

– Конечно. Вообще-то Оуэн заявил, что это не считается из-за того, что меня тошнило…

Джеймса передернуло.

– Ты… э…

– Немножко. Но ты сказал, что о рвотных позывах ни слова не было сказано, так что договор я выполнила и могу остаться.

– Понятно. – Он оглянулся через плечо на террасу. – Стало быть, ты хотела выразить мне свою признательность… Что же, ты ее выразила. Отлично. Вернемся в бальный зал?

Со смелостью, которая шокировала даже ее саму, Оливия положила ладонь ему на ногу, точнее, на твердое мускулистое бедро.

– Я еще не все тебе рассказала.

Взгляд его метнулся на ее руку.

– Не уверен, что у нас есть время для всей истории, Оливия. Мы здесь уже четверть часа, а ты все еще в тысяча восемьсот седьмом.

Она повернула голову так, что ему пришлось посмотреть ей в глаза.

– Я ждала десять лет, чтобы поведать тебе о своих чувствах. Пожалуйста, дай мне закончить.

Джеймс накрыл ладонью ее руку – ту, что все еще лежала у него на бедре, и Оливия ощутила тепло, которое постоянно растекалось по всему телу…

– Если кто-то обнаружит нас здесь наедине, – как будто издалека услышала она его голос, – твоя репутация будет загублена. К тому же твой брат убьет меня на месте. Если ты считаешь, что тебе еще есть что сказать, мы могли бы встретиться в другой раз.

– Это не займет много времени, – перебила его Оливия, почувствовав, что он отдаляется, и удвоила свою решимость. – В тот день я еще не была влюблена, но именно тогда это началось. Каждое лето я узнавала все больше о тебе, и ты всегда относился ко мне с уважением, а не как к надоедливой младшей сестренке Оуэна. Я жила ради тех минут, когда вновь увижу тебя.

– Это было всего лишь детское увлечение, – возразил Джеймс.

От обиды у нее на глазах выступили слезы.

– Тогда почему я ждала тебя? Почему меня просто убивает мысль о том, что ты уезжаешь в Египет? Почему я мечтаю о тебе каждую ночь?

Джеймс встал и медленно провел ладонями по лицу.

– Ты сама не знаешь, что говоришь.

Оливия вскочила со скамейки и приблизилась к нему.

– Посмотри на меня, Джеймс. Я не маленькая девочка. – Она уперла руки в бока. – Это не детская влюбленность – уже нет.

– Ты что, выпила?

Она испустила тяжкий вздох – как он мог такое спросить…

– Ну сделала пару глотков бренди, но это было несколько часов назад.

– Ты неисправима, тебе это известно?

Она принялась теребить локон, искусно завитый и красиво лежавший на ее правом плече.

– Я вижу, что шокировала тебя: уже во второй раз за вечер, – и рада этому.

Он стиснул челюсти, и ей ужасно захотелось дотронуться до чуть заметной синевы проступавшей на подбородке щетины.

– Меня так и подмывает вернуться в бальный зал и сообщить твоему брату, что следовало бы найти тебе дуэнью, чтобы глаз с тебя не спускала до конца сезона.

Всякий раз, как он взмахивал рукой для выразительности, ткань фрака натягивалась, и Оливия придвинулась к нему так близко, что ее грудь едва не соприкасалась с его торсом – тем самым, что она некогда лицезрела во всем его обнаженном великолепии. От него пахло кожей, чернилами и еще немножко виски. Это был такой мужской запах, что у нее перехватило дыхание.

– Ты этого не сделаешь.

Мрачная улыбка осветила лицо Джеймса.

– О, еще как сделаю!

Сердце ее забухало в груди словно молот. Она поняла, что именно должна предпринять.

И прежде чем смелость покинула ее, Оливия закинула руки ему на шею, привстала на цыпочки и поцеловала.

Джеймс резко втянул воздух, когда тело Оливии прильнуло к нему, схватил ее за локти и разорвал объятие.

– Что, черт возьми, ты делаешь?

Она чуть отступила и прижала одну руку ко рту, а вторую – к животу.

– Это безумие, – пробормотал он, но скорее самому себе.

Кровь его бурлила – и вовсе не от желания. Как посмела Оливия посягнуть на дружбу? Теперь отношения между ними уже никогда не будут прежними. Не будет больше игривого подшучивания, мягкого поддразнивания. Она все испортила, в том числе и дружбу с ее братом.

И если сейчас есть что-то, в чем он меньше всего нуждается, так это скандал. Или какая-нибудь мелодрама. Ему не нужно ничего, что может помешать его планам!

– Я согласен сделать вид, что ничего этого не было, – осторожно проговорил Джеймс. – Хотя, по сути, так и есть.

Грудь ее вздымалась и опадала над краем декольте, которое, на взгляд Джеймса, было чересчур откровенным. Его потрясло, что Хантфорд позволил сестре выйти из дому в таком платье. Дыхание ее сбивалось – того и гляди заплачет. На то, что он ее оттолкнул, она никак не ответила.

Джеймс сосчитал про себя до десяти, чтобы успокоиться. С чего вдруг Оливия вобрала себе в голову всю эту чепуху? Как джентльмен, он должен по-доброму, но твердо сообщить ей, что, конечно, польщен, но не может ответить взаимностью.

И, главное, быстро отвести ее к брату.

Он протяжно выдохнул, схватил ее за руку и потащил назад, к скамейке.

– Давай присядем.

Хоть раз она послушалась его без возражений. Оливия, казалось, взяла себя в руки, но нижняя губа у нее дрожала, и он почувствовал себя негодяем.

– Прости, что так отреагировал, но все это очень неожиданно…

– Я понимаю, – не поднимая глаз от рук на своих коленях, едва слышно произнесла Оливия.

Джеймсу было больно видеть ее такой. Куда подевалась дерзость, которая всегда его так восхищала?

– Я… э… весьма польщен, что ты…

– Бесстыдно бросилась тебе на шею? – закончила фразу Оливия, и на губах ее промелькнула едва заметная улыбка.

Он усмехнулся, и напряжение в груди ослабло.

– Это было… весьма впечатляюще.