Как я стал привидением - Мария Некрасова

– Почему две сотни? Почему так много?

– Я не знала, кто конкретно, мерзавцев человек пять было, – быстро ответила бабулька, и я понял, что она не врет. – Он пошел гулять и вечером не вернулся. Я искала его полночи и весь следующий день до вечера. А ночью…

– Что?

– Лежу на диване, одетая, сил нет раздеваться, валерьянки наглоталась, пытаюсь уснуть. И смотрю: он в углу стоит. В комнате. Светится весь, и цементный раствор с него стекает. Я, говорит, на стройке. Ты не ищи меня. И рассказал все как было. Я вскочила сразу, на стройку побежала, думала: найду, хоть похороню. А там сторож. Он и слушать не стал, спустил собаку. Я страсть как боюсь собак. И тогда я решила, что отомщу. Нельзя убийцам среди людей!

М-да, бабульке, убившей столько народу, наверное, виднее.

– Я работала крановщицей на одной из строек. Я могла отомстить.

Бабулька отхлебнула минералки, и мы с Сашкой тоже захлюпали, как будто ждали команды. Я уже не знал, как к ней относиться. Маньячка-убийца, отправившая на тот свет двести человек? Несчастная, которую пьяные ублюдки лишили сына? Призрак, который вламывается по ночам к моему брату и рассказывает страшилки? Я решил: пусть будет призрак. Призрак – самое нейтральное. Пусть приходит, пусть рассказывает. Надо же ей кому-то это рассказать.

– Что дальше было?

– Много чего, – простодушно заявила бабулька, – первого я убила на следующее же утро. Мне сынок его подробно описал: высокий, светлые волосы, светлые глаза. Я подловила его на обеде, когда все ушли, а он замешкался около ванны с раствором. Подошла сзади, столкнула, дернула за ногу. Он и сообразить ничего не успел, как вдохнул цемента с песком. А я ушла. Все потом думали, что несчастный случай: шел человек, споткнулся, упал в ванну с раствором и утонул. Вот со вторым пришлось повозиться…

Она говорила, а я думал: мы-то тут при чем? Хотя той, что убила столько человек за грех пятерых, наверное, еще двое не будут лишними. Главное – мы не узнаем от нее, ни что с нами происходит, ни как с этим бороться, пока она не расскажет ВСЕ истории. Двести историй убийств. Пока она закончит, Сашка совсем станет призраком, а я – непонятно кем. Мой братец, кажется, то же самое понял. Во всяком случае, он толкнул меня в бок и шепнул:

– Зря я тебя позвал. Мы с ней уже до пятидесятого дошли, а теперь приходится слушать все сначала.

Я ответил:

– Спокойно, брат, прорвемся, – и с невинной гримасой спросил у бабульки: – Что с Сашкой?

– Он превращается в призрака, чтобы занять место моего сына. Я не могу предать его тело земле, но могу освободить его, подложив на его место кого-то еще. Не перебивай. Так вот, замахиваюсь я на него лопатой…

Понятненько. Значит, бабулька промстила всю жизнь, так и не удосужившись похоронить своего ребенка. Теперь, значит, спохватилась.

– А со мной-то что? – перебил я снова.

– Ты займешь Сашино место на земле. Его мать будет очень волноваться, если он исчезнет. А так вместо него будешь ты.

– А вместо меня кто?

– Никто. Ты будешь жить, просто займешь место брата. Куда там денется твоя старая оболочка, меня не волнует. Я тебя не забираю. Я забираю твоего брата. И о замене я позаботилась… Так вот дальше… Но он оказался не промах и схватил пожарное ведро, чтобы защищаться…

Бабулька снова увлеклась рассказом о своих убийствах, а я занимался тем, что думал. Думал, что пока в мире, пусть и потустороннем, такая чумовая система отчетности, его никакая красота не спасет. Ничего себе заявочки: «Меня не волнует, куда ты денешься, потому что я тебя не забираю, а твоего брата, чье место займешь ты…» Бред! Полный бред! А что там бабка говорила насчет предания тела земле? Может быть, если мы отыщем ее парня и похороним, она отстанет? Понимаю, что жутковато, но терять Сашку – тоже не комильфо. И если уж выбирать…

– А если мы найдем его тело и предадим земле?

– Что? – Бабулька задумалась – такая простая мысль не приходила ей в голову.

– Ну, мы найдем вашего сына и похороним. И вам не надо будет забирать Сашку, рассказывать нам истории на ночь…

– А сможете? – с надеждой спросила бабулька. – Истории я вам дорасскажу, просто потому, что начала. Но если вы похороните моего сына…

– Почему же нет? – встрял Сашка (ему-то как не хотелось становиться призраком). – Только место покажите!

– Покажу. Но учтите одну вещь…

– Какую?

Бабулька глянула в окно. Весенний рассвет, предательски ранний, поднимался из-за стройки.

– Уже поздно, мне пора. Завтра я расскажу вам продолжение истории.

– Что?!

– Стойте! – Я вскочил, Сашка за мной.

– До завтра. – Бабулька лихо перелезла через подоконник и пропала.

Мы так и остались стоять посреди комнаты, как два дурака, пока на пороге не показался отец:

– Чего вскочили, шалопаи? Вам же не в школу! У тебя, Денис, экзамены только через неделю, а Сашка вообще может спать и спать, хоть все лето.

Я сказал: «Да, сейчас пойду готовиться», а Сашка: «Хорошо, еще посплю». Отец кивнул и вышел. Ему на работу вставать только в семь, выходит – мы его разбудили. Я вернулся на свой спальник, сел и начал соображать, что делать. Сашка тоже плюхнулся на кровать.

– Нет, ну ты видал? – возмутился мой братец. – «Завтра, все завтра!» Если бы не болтала, а показала сразу место, мы бы уже сегодня начали копать. Шахерезада просроченная!

– Почему просроченная?

– Старая потому что, – пожал плечами Сашка, – да и призрак к тому же. Чем тебе не просроченная?

Я согласился. И с «просроченной Шахерезадой», и с тем, что копать, а точнее – долбить стену, где замуровали парня, мы могли бы начать уже сегодня, если бы кто-то не тормозил. Ну, что проворонили, то проворонили. Придется ждать следующей ночи. И я сказал:

– Отдыхай, брат. И старайся пореже попадаться на глаза родителям.

Сашка кивнул и придирчиво оглядел меня:

– Ты тоже.

Я прислонился к ростомеру на стене: метр сорок пять. Здравствуй, детство! Махнул рукой и пошел к себе. Надо поспать хоть немного да полистать учебник перед экзаменами. До ночи нам все равно ничего жизненно важного не сделать.

Уроки в голову не лезли, зато в комнату постоянно совался кто-нибудь из родителей, и я боялся, как бы они не заметили перемены во мне. Во-первых, рост. Я таким мелким не был со второго класса, и не заметить это – надо еще ухитриться. Во-вторых, лицо. Что-то в нем изменилось, не пойму что. Вроде все, как было: глаза, нос, рот прежние, но я как будто стал на пять лет младше. Очень странно. В общем, родителей я встречал только сидя и уткнувшись носом в книжку. Так они не замечали. Хорошо, что не пришлось при них вставать, куда-то идти, что-то делать, а то бы спалился на раз. Как бы я им объяснял тогда, что со мной? Про старуху же не расскажешь – не поверят!