Внутри - Евгений Гатальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я чуть было не вылетаю из Сэнди, но последней волею мысли заставляю себя держаться. И у меня получается. Похоже, закон загробного мира прост – ты можешь все, абсолютно все, главное вовремя об этом подумать. Я чувствую то, что чувствует Сэнди раз в тридцать сильнее, чем чувствует она, и понимаю – мои недельные мучения были не напрасны, я действительно управляю своими сознаниями.
И получаю тому доказательство. Та часть мозга, где находится толерантность к прикосновениям Ривьеры, заполняется отторжением к ним же. Я думаю о Ривьере как о грязном туалете и знаю, что Сэнди начинает думать также. Едва его потная от кокаинового возбуждения ладонь смыкается на тонком запястье под рваной накидкой, как отвращение отзывается комком в ее пересохшем горле. Следует короткое удивление на столь неожиданную реакцию собственного тела, затем идет ее полное принятие. Ривьера будто бы чувствует перемены в организме Сэнди, он спрашивает, и спрашивает с недовольством:
– Что-то не так?
Я хочу взглянуть в его физиономию. Сэнди, моя обновленная девочка, поворачивается к Ривьере и сверлит его упоротое лицо глазами с подаренной мною лютой ненавистью. Я ощущаю Сэнди как ощущал себя, когда был живым, я ликую, что у меня все получается, но в данный момент на моем (не на моем, но теперь разницы нет) лице должна быть эмоция, противоположная ликованию.
– Ты меня достал, Ривьера, – скрежещу я зубами Сэнди. – Ты очень скучный и унылый торчок.
Телефон Ривьеры продолжает звонить. И пока его владелец находится в ступоре от сказанных мною слов, я Сэндиными руками вырываю телефон из его рук и жму на зеленую трубку на сенсоре.
Подношу телефон к уху Сэнди и слышу голос Клэр.
– Наконец-то. Что, уже перестал пердолить мою сестру?
И следом:
– Мой отец готовит на тебя облаву. Еще не готов отдать мою сестренку по-хорошему?
Момент истины. Я могу говорить с неизвестным вторженцем. Я оставляю Ривьеру стоять истуканом посреди торгового центра и направляюсь к выходу.
– Чего молчишь, сучара?! – орет Клэр. – Ты на крючке, заявление на тебя я уже написала, подонок! Ты, барыга несчастный, хотел меня убить, но это, ха, никому с рук не сходит, нет, нет… Ты по уши в дерьме, и любое твое неверное слово опустит тебя еще на дюйм глубже.
– Я не Ривьера, Клэр, – говорю я голосом Сэнди.
Я чувствую, как Клэр на том конце провода давится воздухом. Радость наполняет мою сущность и сущность Сэнди, и я говорю ее сладкими губами:
– Ривьера меня не отдаст, я сама от него уйду.
– Уйдешь? – Клэр рычит. – Ты хоть понимаешь, что ты несешь, сука?!
Да, буквально рычит – ярость неизвестного вторженца возносит меня к небесам и обратно, в тело Сэнди.
– Не обижай меня, сестренка! – говорю я и слышу в голосе Сэнди игривые нотки, которые, как мне казалось, я уже никогда не услышу.
Позади я слышу ругательства Ривьеры. Это не беда, думаю я, один прыжок в его тело – и все. Клэр, Генри и прочие просто подумают, что Ривьера застрелился, потому что сошел с ума на кокаиновой трубе.
– Шлюха! – слышу я крик Клэр. – Ты воспользовалась Ривьерой как тампоном… Бездарная псевдохудожница! Жадная шлю…
– Мои картины нравились Олегу, Клэр, – говорю я и кручу серую прядь волос вокруг пальцев Сэнди. – Большего мне и не надо.
Молчание.
Затем:
– Сэнди не стала бы упоминать имя Олега вслух. Я уже успел поработать над ней… Олег.
О нет…
– Поздравляю, у тебя получилось. Ты очень быстро учишься. Но, Олежек, опыт в этом деле куда полезнее, чем выучка, а его у тебя так мало.
Олежек?!
Даже я успел забыть, что родители называли меня Олежеком, когда я был маленьким.
– Ты куда собралась, сука?! – орет Ривьера. Он меня догоняет. Он орет, и орет непрестанно, ему плевать на цивильных покупателей.
Я ускоряю шаг. Договорю с вторженцем, затем избавлюсь от Ривьеры, решаю я.
– Если надумаешь срывать мои планы, Олежек, то я просто-напросто придумаю новый план, в котором твоя драгоценная миссис Страсть уже в качестве трупа попадет к какому-нибудь некрофилу.
– Стоять!! – Ривьера хватает меня за накидку. – Что ты задумала, дрянь?
Надо вселяться в тело Ривьеры, думаю я в панике. Интересно, у Сэнди исчезнут воспоминания об этом разговоре или придется их как-то корректировать?
– Отдай мой телефон, тварь! – орет Ривьера. Я не отдаю, потому что Клэр продолжает говорить.
– Советую тебе держаться как можно дальше от шести особых тел, иначе ты постоянно будешь чувствовать то, что почувствуешь прямо сейчас…
Связь прерывается. И тут же Ривьера вырывает телефон из моих рук. И тут же я вылетаю из тела Сэнди. Моей сущности невыносимо больно, словно тысячи раскаленных добела ножей пронзают каждую клеточку тела. Скрючившись в мерзкое облако, я вынужден смотреть, как Ривьера орет на мою беззащитную Сэнди.
– Что ты творишь, скотина? Ты работаешь на Торментуса, да, тварь?
Руки неизвестного вторженца гладят Ривьеру по спине, а его губы произносят:
– Нет. Я все еще не знаю, кто такой Торментус. Я просто слишком долго посылала ее нахуй!
Мне так не было больно даже при жизни. Невидимые ножи стали горячее.
Она…нет… он, вторженец, целует Ривьеру, и Ривьера успокаивается.
Страшное дело. Эта боль не прекращается. Я пытаюсь избавиться от нее, думаю, что ее у меня нет, но бесполезно. Когда бесполезность моих мыслей окончательно расстраивает меня, я пробую мириться с этой болью, но против моей воли, мое сознание наполняется борьбой, желанием покончить с этой болью раз и навсегда, и именно это желание усиливает боль и не дает мне уйти. Все это воспринимается так, словно другой "я" сильнее меня, и он хочет мне зла – потому что в мире нелюдей можно управлять только собственными желаниями, и никак иначе.
Я, синее облако из боли, наполовину погружаюсь в фундамент торгового центра. Я смотрю, как Ривьера и управляющий телом Сэнди неизвестный вторженец покидают торговый центр. Я не могу никуда перенестись – боль парализует даже самые крошечные стремления. Сквозь непрекращающуюся боль моя сущность наполняется фразой вторженца о "шести особых" телах. Кого он имел в виду?
Сэнди, точно ее. Ривьеру, само собой. Генри Ашеса, да и его. Сюда же подходит
