Дикие цветы - Хэрриет Эванс

Я могу подождать в шкафу, пока она уйдет.

* * *

Айрис и Эмили были близнецами. Обе блондинки, одна с прямыми волосами и родинкой на щеке, похожей на сердечко, другая со спутанными мягкими кудряшками. Но это было двадцать один год назад, когда им только исполнилось по восемнадцать месяцев. В течение нескольких лет после смерти их матери Корд исправно отправляла им подарки на день рождения и рождественские открытки с туманными обещаниями наверстать упущенное, и, когда они уже достаточно подросли, чтобы рисовать, получала в ответ их детские рисунки, похороненные сейчас где-то в шкафу или в ящиках буфета. Несмотря на это, с тех ужасных последних выходных в Боски она их не видела.

Корд уставилась на свою племянницу сразу же, как только та появилась в последнем пролете лестницы. Это была та, что с родинкой. Она больше не была блондинкой-ее короткие волосы стали теперь угольно-черными. Глаза девушки подчеркивала черная подводка, ее обувь, джинсы, несколько слоев футболок, жилет и джемпер были всех оттенков черного, серого и белого. Из всего этого цветом выделялась только кораллово-красная губная помада. По ее гибкой фигуре и тому, как открыто, почти до озорства, она подалась вперед, чтобы пожать руку тете, Корд поняла, что она как две капли воды похожа на свою мать. Это будет сложнее, чем она думала.

Всего пять минут назад я пила кофе, читая туристический раздел и представляя все эти места, куда я никогда не попаду. Я смотрела в окно, гадая, пришла ли уже осень. Я собиралась полежать в ванной, а потом прогуляться по Вест-Энд-Лейн и побаловать себя стейком. Я собиралась сходить на тот концерт в церкви…

– Хочешь кофе?

Девушка кивнула.

– О, спасибо.

Корд села и жестом пригласила сесть Айрис, смахнув со старого потертого плетеного стула несколько партитур.

– Молоко?

– А у вас есть миндальное молоко?

Корд подняла брови.

– Нет. Неужели ты не знаешь?… – Начала она, но, прикусив язык, оглядела племянницу и вдруг увидела, как та бледна и как трясется ее рука, поднесенная к губам. Корд тут же забыла обо всем и порывисто тронула девушку за плечо.

– О, Айрис, я очень рада тебя видеть. Ты такая взрослая. Конечно же, да… Как дела у Эмили?

– У нее все хорошо. Она в Лос-Анджелесе, учится там на сценариста. Она хочет быть, ну, сценаристом. – Она состроила неловкую самоироничную гримасу.

– Твой папа тоже там, верно?

– Он только что туда уехал. А Лорен здесь. Она… она работает над чем-то, – сказала она. – Знаете Лорен? Она его жена.

– Не знакома с ней, нет.

– Она очень хорошая. В прошлом году заново отделала дом. – Айрис откашлялась. – Она хочет и Боски отремонтировать. Бабушка ей разрешила, до того, как она… Бабушка любит Лорен.

Ей были в новинку новые члены семьи, новые отношения между ними. Она плохо помнила свою мать в качестве бабушки. Кажется, та была на удивление хороша: терпеливая, веселая, бесхитростная. Это была милая сторона маминого характера, ее приземленная шотландскость и отсутствие эго, так расходившиеся с ее красотой. Корд обнаружила, что схватилась за живот – настолько болезненным стал приступ воспоминаний. Было ли ей больно? Хорошо, что ей нравится Лорен. Надеюсь, Бен с ней счастлив. Все, что ему нужно, – это любить кого-то…

Головная боль, тошнота и смятение навалились на нее.

– Хорошо. – Корд поднялась с места. – Вы с отцом все еще живете в доме в Примроуз-Хилл?

– Да, я не могу позволить себе квартиру в Лондоне, а папа не хочет мне помогать до того, как я найду работу. Все нормально, мне повезло. К тому же их все время нет дома.

Корд помнила дом Бена в Примроуз-Хилл-просторную, но ветхую викторианскую постройку. Он купил его после первого брака, еще до того, как из района для людей с интересной работой Примроуз-Хилл превратился в район для людей с огромным заработком.

– Значит, ты там сама по себе?

– Ну, типа того. Иногда в подвале ночует его друг. Как его… Хэмиш? – сказала Айрис, допивая свой кофе. – Они с отцом знакомы… Ой, ой, тетя Корди, чашка! Вы разливаете кофе повсюду.

– О, как глупо с моей стороны. – Корд смахнула капли со своей юбки на ковер цвета грязи. Когда она въехала сюда двадцать пять лет назад, этот ковер подогнали по размеру в «Хэрродс». В те времена «Хэрродс» еще приносил пользу, например, там подрезали ковры. Она внимательно посмотрела на этот ковер в первый раз за много лет. «Ну он и грязнющий», – подумала она.

– Вы знаете Хэмиша? – с любопытством спросила Айрис.

– Знала много лет назад, – кивнула Корд.

Айрис не замечала ничего неладного.

– Мне и Эмили нравится Хэмиш. Он недавно развелся, и он слегка неудачник, но он милый. Когда он оставался в первый раз, он только и делал, что сидел в подвале, слушая французские песни о любви…

– Шарля Трене, – очень тихо сказала Корд.

– А вы и правда его знаете. Мне казалось, он говорил, что однажды виделся с вами. Но там был папа, и…

– Это было очень давно. Он актер. Он знал моего отца.

– О, а я думала, он бухгалтер, – озадаченно сказала Айрис.

– Хэмиш Лоутер?

– Ой, я и не знаю его фамилию, – сказала Айрис неопределенно. – Он бухгалтер, это точно, потому что в последний год он помогал бабушке с налогами и там возникли какие-то трудности. С вами все в порядке?

Корд заложила руки за голову, потягиваясь.

– Я в порядке. В таком случае это не он.

Она глубоко вдохнула, почувствовав огромную волну облегчения: бухгалтер Хэмиш не был очередным призраком, всплывшим из ее прошлого.

– Так, Айрис, все это очень хорошо, но я знаю, что пришла ты сюда не за чашечкой кофе. Зачем ты здесь?

– О. – Глаза Айрис расширились. Она неловко теребила сумку, стоявшую в ногах. – Папа… Папа сказал, что лучше зайти, чем звонить по телефону, потому что вы все равно не берете трубку. Я принесла вам кое-что.

Она начала опускать руку к сумке, но замерла.

– Сперва я должна сказать вам: бабушка очень надеется вас увидеть. По поводу дома. Надеется переписать его на вас…

– Я знаю, и я уже говорила им, что не хочу.

– Не хотите? – Айрис выглядела ошеломленной. – Как можно не хотеть? Это лучшее место во всем мире.

Лучшее место в мире. Корд старалась оставаться спокойной.

– Не могу объяснить. Я писала ей об этом.

Айрис бросила на нее быстрый взгляд.

– Да. Но она ведь при смерти. Вы… вы же знаете об этом?

– Да, я… я знаю.

Она подумала о том, когда в последний раз виделась с матерью, в Ривер-Уок, после того как умер папа. Алтея внимательно разглядывала себя в коридорном зеркале, похлопывая кожу под подбородком, когда думала, что никто на нее не смотрит. У нее образовались мешки под глазами, кожа стала морщинистой и пористой, словно кусок хлеба, оставленный на солнцепеке, а губы искривились книзу. Уже тогда она начала увядать. Встретиться с ней сейчас означало сидеть напротив нее и лгать ей в глаза об этих годах молчания.