Дикие цветы - Хэрриет Эванс

Глава 11

Сентябрь 2014 года

Корд почти удалось проигнорировать звонок в дверь, раздавшийся в ее квартире ранним сентябрьским воскресным утром. Никто из знакомых больше не звонил в дверной звонок, как и на городской телефон, кроме случаев, когда мошенникам нужны были ее деньги и она, как всегда в таких ситуациях, кричала в трубку: «Как вам не стыдно выманивать у людей сбережения?! Как не стыдно?! Больше сюда не звоните!»

На самом деле Корд бы обрадовалась, если бы позвонил старый друг или кто-то, с кем она вместе пела много лет назад. «Как дела, Корделия? Вот нашел в записной книжке твой номер и решил позвонить…» Но знакомые никогда не звонили. Никогда. «Глупо на такое надеяться», – строго говорила она себе. И от этой строгости чувствовала себя старой, как, впрочем, и от множества других вещей. «Снэпчат», «Фейсбук», мемы. На прошлой неделе она заезжала в свой любимый музыкальный магазин в Кентиш-Таун в поисках малоизвестной партитуры Брамса. Она ничего не нашла, да и какой смысл было покупать новую музыку для ее испорченного голоса? Выходя оттуда, она мягко прикрыла за собой дверь, которой посетители обычно хлопали. Снаружи мужчина, молча ковыряющийся в телефоне, облокотившись на до нелепости огромный и по-дурацки блестящий черный внедорожник, вдруг обратился к ней:

– Этот магазин просто обдираловка!

– О? – удивилась Корд.

– Да. – Он яростно жевал жвачку. Корд догадалась, что ему просто скучно. – Покупал здесь своему ребенку ноты для фортепиано, пока не вспомнил про «Амазон».

– Ужасно глупое отношение, – услышала она свой ответ, сказанный голосом Строгой Женщины. Он был моложе ее всего лет на пять, но все равно. – Там может быть и дешевле, но какова цена в долгосрочной перспективе? А?

Мужчина посмотрел на нее безо всякого выражения.

– Нет никакой долгосрочной перспективы. Этот магазин закроется через пару лет.

– И вам не все равно? – набросилась на него Корд.

Он выглядел изумленным.

– Конечно, все равно. Почему должно быть иначе?

– Почему?

Почему? Корд поразилась тому, как внутри ее вскипает злость. «Потому что все вокруг неправильно!» – захотелось ей выкрикнуть ему в лицо. Малый бизнес разоряется, годы и годы профессионального опыта испаряются, и все это из-за крупных корпораций. Лорелея, владелица магазина, точно знала, какая струна для контрабаса вам нужна, или какой медиатор подойдет к вашей гитаре, но нет, нет, профессионализм не имеет значения, если дешевле покупать в «Теско», или на «Амазоне», или черт знает где-везде, где решит этот идиот, управляющий хедж-фондом, что водит огромную машину, блокирующую узкие лондонские улицы и выделяющую мерзкий дизельный выхлоп, которым дышат дети…

Дыши, Корд.

В большинстве случаев она находила в себе силы внутренне улыбаться, когда замечала, что превращается в ворчливую каргу, остервенело бичующую виноватых.

«Возьмите-ка пакетик для дерьма вашей собаки, – говорила она с широкой улыбкой, догоняя удивленных собачников, чьи питомцы гадили на улице. – Вы, должно быть, забыли свой, поэтому в этот раз я не пожалуюсь на вас».

Или: «Пожалуйста, не кричите на официантку-не ее вина, что у них нет миндального молока. Непереносимость лактозы продвигается неуклонно растущей индустрией здорового питания. Если вам не диагностировали аллергию, коровье молоко вам не повредит. На производство миндального молока уходит безответственно много ресурсов».

Или: «Эта мазня превосходно дополняет железнодорожный мост. Надеюсь, вы не станете возражать, если я укажу вам на ваши орфографические ошибки. Я собираюсь сделать несколько фотографий, поэтому снимите, пожалуйста, ваш капюшон, чтобы было видно ваше лицо. Нет, туда я не пойду, спасибо большое».

Однажды, когда маленький невзрачный мужчина в синей куртке-бомбере и джинсах начал тереться о Корд в автобусе, она просто отпихнула его, потом взяла за руку, подняла ее вверх и громко объявила: «Внимание, на борту извращенец! Как насчет пойти домой и потереться там о дверной косяк, неудачник?»

Двадцать мучительных секунд тот стоял абсолютно неподвижно, после чего выбежал из автобуса на следующей остановке, обозвав ее «проклятой жалкой шлюхой», на что Корд, в свою очередь, проорала: «Да! Да, черт возьми, это так, и мне плевать!» («Извращенец?» – спросила ее подруга Налах в наступившей неловкой тишине.)

А Корд и правда было плевать. В какой-то момент своего существования она просто перестала чувствовать неловкость. Жизнь становилась труднее с каждым годом, и жалость к себе легко могла свести с ума.

Но в эту субботу звонок прозвонил снова после того, как она проигнорировала его в первый раз, а затем затрезвонил еще, так долго и с такой решительностью, что ей начало казаться, что металлическое дребезжание износится до дыр. Отставив кофе и перешагивая через груды бумаг на полу, Корд осторожно вышла в коридор и нажала на кнопку домофона.

– Да? – спросила она пустоту.

– А-алло? – отозвался тонкий голос.

– Представьтесь, пожалуйста, – безучастно сказала она.

– Это Корделия Уайлд?

– Кто это?

– Так вы Корделия?

– Черт возьми! – ощетинившись, сказала Корд. – Представьтесь, и я скажу вам, здесь ли Корделия Уайлд. И должна вас предупредить, что ответом скорее всего будет «нет».

Последовала пауза, после чего голос произнес:

– Я ее племянница. Меня зовут Айрис Уайлд. Она не видела меня много лет. Я дочь Бена и…

– Да, – сказала Корд, прислонив лоб к домофону. Внезапно ее горло болезненно сжалось. Она смогла продолжить. – Я знаю, кто ты такая. Что тебе нужно?

– Папа попросил меня прийти, – сказала она уже громче. – Он говорит, что вы не отвечаете на его звонки. Он сказал, что нужно попробовать зайти. И бабушка просила меня кое-что вам передать.

– Послушай, я…

– Тетя Корди, пожалуйста!

Тетя Корди. Даже спустя столько лет это имя от нее не отстало. Она заморгала, прогоняя выступившие на глазах слезы, и выпрямилась в полный рост.

– Заходи. Третий этаж. Заранее извини за беспорядок, – сказала она, нажимая кнопку домофона.

Все, чего Корд когда-либо хотела от своей семьи, – это забвения. Забвения и уверенности в том, что они не узнали ничего из тех вещей, что видела и знала она, – и не могли даже подозревать об этом. В ожидании звука шагов на лестнице она лихорадочно оглядывала свое жилище, впервые пытаясь оценить его глазами незнакомца, и не видела ничего похожего на ту солнечную, уютную, элегантную квартиру, куда она въехала так давно, привезя с собой столько счастливых планов на будущее. Теперь в ее квартире обои отклеивались от стен, в одном оконном стекле виднелась трещина, а все свободные поверхности были завалены мусором, приведенными в порядок обломками несчастной жизни жертвы патологического накопительства: высокими стопками газет и нотами той музыки, которую она больше никогда не споет. Корд ждала гостью и лихорадочно прикидывала, есть ли еще время, чтобы спрятаться.