Невыносимая для Мерзавца - Евсения Медведева

образцы буклетов и бросил на стол. – Заказами на печать завалили. Но есть ещё кустарные производства, Слав! Не напечатаю я, напечатают другие! А к утру весь город будет завален этим дерьмом.

– Я вам ещё раз говорю, что поздно бодаться с корнем проблемы, надо развернуть ситуацию, как реверсивное движение. Думай, Сталь! Думай, блядь!

И снова по шее шаркнуло странное ощущение. Необычное… Но такое знакомое. За мной будто кто-то наблюдал. Волосы на затылке ожили, пуская по позвоночнику тонкую цепь возбуждения. Дернул головой и замер…

Полупустой ресторан переливался в бликах высоких свечей. На уличной террасе сидела шумная компания, даже не обратившая на нас внимания, да у бара был занят один столик. И даже ничего странного на первый взгляд, если бы из-за небольшой деревянной ширмы не выглянула знакомая мне мордочка.

Груша…

Вера просто прожигала взглядом Лидку, рыдающую у меня на груди. Глаза её снайперским прицелом следили за рукой чужой женщины.

А вечер перестаёт быть скучным.

Внутри всё сжалось, в ушах застучало, а член, как на всё готовый пионер, подпирал джинсы.

Она моя.

Это была единственная истина.

Груша – вершина, к которой придётся топать всю свою жизнь.

Моя…

Сильная, резкая, безбашенная. Говорит, не думая, хлещет правдой, не боясь никого на этом свете. Не играет, не жеманничает, не строит из себя инстадиву. Выжимает из меня все соки не на публику, а чтобы насытиться эмоциями до конца.

Вера нарочно медленно перекинула свои длинные ножки, что снятся мне по ночам уже много дней подряд. А потом оттолкнулась от подлокотников мягкого кресла, встала и походкой дикой и мегасексуальной кошечки двинулась в мою сторону.

Сердце отбивало такт поражения. С каждым шагом. С каждым вздохом. Воздух становился пьяным, душным. Она брала не телом, нет… Это что-то иное. Странное, неведомое и незнакомое. После контакта с этим НЛО реальность лишается красок. Табун женщин, толпящийся за дверью, теряет смысл. Если я и желал оргазма прямо здесь и сейчас, то это должна быть только эта чертовка…

– Огонька не найдется? – Вера наклонилась, нарочно прогнувшись в пояснице так, словно пыталась убить меня видом на свою шикарную попку, обтянутую кожаными штанами.

– От вас самой можно прикуривать, – потянул носом, вдыхая сладость аромата её кожи. – Бензином облились с утра?

– Ага, у меня такой шеф, что мысль об убийстве стала навязчивой, – выдохнула она, приближаясь, но не для того, чтобы прикоснуться, а для того, чтобы рыкнуть Лидке на ухо. Та вздрогнула и шарахнулась от меня, как от огня. Верка внезапно обернулась к очумевшему Каратику и прошептала: – Братику скажешь, я и за тобой приду, Костя. Усёк?

– Да… – он кивнул и впервые за все это время выдавил коварную улыбку.

– За мной! – шепнула Вера, хватая меня за руку. – Быстро, Мятежный… Пришло время…

Глава 29

Как мальчишка, которого поманили заморской «Хуба-бубой», махнул Марку и покорно встал. Видел в её глазах уже знакомое пламя, понимал, что без ожогов эта ночь уже не закончится.

– Да храни тебя Господь, – крякнул Каратицкий в спину.

И я стал повторять его слова как мантру.

Все мои отношения были шаблонными, выверенными долгим опытом, построенными по всем правилам: не влюбляться, не впускать, не влюблять… Да и как можно НЕ делать чего-либо, если ты не веришь в это? Проще простого.

Быстрые отношения – гарантия душевного спокойствия. Потому что знаешь, что тебе никто и ничего не обязан. Все эти сказки про душевные метания только губят, а у меня времени на это нет. Подъем в шесть, отбой в полночь, в коротких перерывах рабочего дня – обеды с друзьями, по выходным – запой, чтобы стресс снять.

Прививку от сумасшедшей любви я получил ещё в юности, но тут что-то пошло не так. Эта девчонка так глубоко проникла под кожу, что волосы на макушке дыбятся, будто 220 шарахнуло. Без неё воздух кислый, тусклый, совершенно чужой.

– Быстрее! – Вера схватила меня за локоть и потащила к машине у входа.

Дёрнула дверь, втолкнула на заднее сиденье. А я подчинялся… Понимал, что творю дичь, что потакаю её эмоциональности, что придётся выруливать из этого дерьма, но ничего не мог с собой поделать. И вы бы не смогли, глядя в глаза этой чертовки, так коварно защёлкнувшей наручники на моем левом запястье.

– Груша… – я попытался остановить это безумие, но моя чокнутая девчонка заткнула мне рот поцелуем. Быстрым, полным пламени, а потом, рассыпая смех по пустынной улице, захлопнула заднюю дверь.

– Замолчи, Мятежный… Замолчи! – она легко впрыгнула на водительское кресло, завела двигатель и рванула вперёд, забирая последнюю надежду на то, что эта ночь не закончится в тухлом от пота обезьяннике. – И как это у тебя получается попадаться у меня на пути? Город огромный, но мы постоянно оказываемся в одном и том же месте! Ты специально? Ты выводишь меня, да? Заставляешь вскипать от ревности, порабощаешь мысли, вытаскиваешь наружу все самые отвратительные качества!

Груша рычала, то и дело оборачивалась в мою сторону, пытаясь понять, почему молчу. А мне хорошо было. Если ты не можешь повлиять на безумие несправедливого мира, то нужно просто ему отдаться. Целиком и полностью…

– Что за девка рыдала на плече? – взвыла она, наконец-таки выплёвывая то, что по-настоящему гложило её всё это время. – Я тебя предупреждала, чтобы никто не подходил? Предупреждала…

– Грушенька, милая, а чего ты хочешь? – я закурил и слегка приоткрыл окно. Признаться, ощущать себя прикованным и практически украденным – странно. Нервишки шалят, в голове взрываются петарды, а кровь вновь пульсирует в паху, грозя инфарктом. А от спермотоксикоза может быть инфаркт? Или инсульт?

– Я… Я… – Вера глотала воздух, пыталась собраться с мыслями, вот только не получалось. Пунцовые щёки, пульсирующая на шее вена и чуть подрагивающие губы – признак стресса. Она сама не ожидала от себя подобной выходки, а значит, мы с ней в этом очень похожи. Когда рядом, то творим безумие, даже не думая о последствиях.

– Ты украла меня на глазах у Марка и Каратика, чтобы только не видеть, как чужие женские руки скользят по моей шее? Вот и скажи, чего ты хочешь? – выбросил сигарету в окно, а потом сдвинул корпус вперед настолько, насколько позволяли наручники, и уложил руку ей на шею.

Хотелось ощутить всю бурю её эмоций, впитать бешеный пульс, влажную от испарины кожу, рвущееся от адреналина сердце. Скользил по груди, слушал её стоны, а сам дышал ею… Сладко, соблазнительно, запретно. Она и правда Груша, которую очень опасно кушать. Не родителей её боюсь, и