Соблазнить герцогиню - Эшли Марч

Тут Филипп вдруг шагнул к ней и, взяв ее за руку, проговорил:

— Пойдем отсюда, Шарлотта. — Уже выходя из палатки, он добавил: — А что касается рисунков Эстли, то они мне совершенно не нужны. Так что можешь оставить их у себя.

* * *

Разумеется, он солгал насчет рисунков Эстли, на самом же деле ему очень хотелось заполучить эти рисунки — все до последнего. Он сложил бы их все вместе и сжег бы. Или, может быть, любовался бы ими в одиночестве, чтобы никто, кроме него, не видел красоту Шарлотты.

Порой Филипп задавался вопросом: позировала ли Шарлотта перед известным художником лишь для того, чтобы шокировать светское общество и вызвать очередной скандал? Что ж, если так, то ей прекрасно это удалось. И он, Филипп, с удовольствием купил бы все эти рисунки. Возможно, даже выкрал бы их, если бы сумел. А самому Эстли переломал бы руки, чтобы никогда больше не смел рисовать Шарлотту. Чтобы не сумел нарисовать ее по памяти.

А еще лучше — выколол бы глаза всем мужчинам, видевшим ее обнаженной. Впрочем, это не помешало бы им рисовать ее, обнаженную, в своем воображении и фантазировать…

Но все это будет впустую, если ему так и не удастся завоевать Шарлотту, если он не сумеет изменить их отношения. И пока что, как выяснилось, у него ничего не получалось…

Ох, какой же он глупец! Он в какой-то момент вообразил, что краска, появившаяся на щеках Шарлотты, вызвана его комплиментом. На самом же деле она просто радовалась веселью ярмарки.

Ну почему же она такая упрямая? Почему не доверяет ему, почему по-прежнему считает его своим врагом?

Будь оно проклято, ее ужасное упрямство! И будь проклята его, Филиппа, слабость. Ну почему он не мог расстаться с ней, забыть о ней, вырвать ее из своего сердца? Почему не мог подавить свое влечение к ней?

Увы, он действительно ничего не мог с собой поделать. И ему очень хотелось, чтобы Шарлотта любила его, чтобы она в нем нуждалась…

Да, ему ужасно этого хотелось, и он непременно своего добьется. Когда-нибудь она будет думать лишь о нем, а на других мужчин даже смотреть не станет.

— Филипп, куда мы теперь? — спросила Шарлотта неожиданно.

Он остановился и пристально посмотрел на нее. Потом вдруг обнял и поцеловал. Причем это был настоящий поцелуй, долгий и страстный. Когда же он, наконец, прервался, Шарлотта отстранилась и, оттолкнув его, взглянула на него с искренним удивлением.

— Филипп, ведь вокруг люди, — пробормотала она, озираясь. — Неужели ты не понимаешь?..

Он расплылся в улыбке:

— Дорогая, чего именно? Чего я не понимаю?

Шарлотта снова посмотрела по сторонам, нахмурившись, проворчала:

— Похоже, что ты совершенно ничего не понимаешь.

Филипп снова улыбнулся. Шарлотта казалась еще более прелестной, когда злилась. Впрочем, нет, сейчас она вовсе не злилась! Да-да, она покраснела, словно ужасно смутилась. Но неужели его жена смутилась из-за того, что он поцеловал ее на людях? Странно все-таки…

Он посмотрел на грудь Шарлотты, и она, отступив на шаг, воскликнула:

— О Господи, Филипп!..

— Что, дорогая? — Он по-прежнему смотрел на ее грудь. И ему вдруг пришло в голову, что это, возможно, станет его новой забавой. Раньше он не позволял себе рассматривать грудь Шарлотты — и напрасно. У нее была изумительная грудь, прекрасная и обворожительная…

Она отступила еще на шаг и, скрестив на груди руки, проговорила:

— Филипп, ты ведешь себя совершенно недопустимым образом. Ты поцеловал меня прямо здесь, на ярмарке.

Он со вздохом поднял взгляд к ее лицу — теперь грудь Шарлотты была скрыта от его глаз!

— Значит, целовать тебя на ярмарке — это совершенно недопустимо? — спросил он с невинной улыбкой. — Что ж, если так, то мои извинения, дорогая. Но поверь, я решил, что настоящий джентльмен и хороший муж как раз и должен был поцеловать тебя в этот момент.

Шарлотта взглянула на него, прищурившись, и вдруг опустила руки. И Филипп тотчас же снова улыбнулся. Какая у нее прелестная грудь!

Несколько секунд Шарлотта молча смотрела на него, потом прошептала:

— Прекрати таращиться на меня! Ведь мы же на ярмарке!

Филипп весело рассмеялся.

— Прекратить? Но почему? Ты же флиртовала со мной, не так ли? И дразнила меня своими… «обнаженными портретами». — Пристально взглянув на жену, Филипп спросил: — Ты действительно думаешь, что мне нужен рисунок Эстли?

Она пожала плечами:

— Я об этом вообще не думаю. И перестань смотреть на меня… с таким вожделением. А что касается поцелуя… Тебе не следовало целовать меня на ярмарке. Ведь нас тут видят сотни людей…

Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза. Наконец, не выдержав взгляда мужа, Шарлотта в смущении потупилась. А Филипп, криво усмехнувшись, сказал:

— Что ж, отлично. — Он взял ее за руку. — В таком случае мы уезжаем.

Шарлотта вздрогнула и прошептала:

— Уезжаем?

Герцог кивнул:

— Да, немедленно уезжаем.

«Черт возьми, но где же карета? — думал Филипп, озираясь. — Может, я забыл, где мы ее оставили? Или же кучер перегнал ее в другое место?»

Однако карета его не очень-то беспокоила. Гораздо больше тревожило другое… Почему Шарлотта вспомнила про эти ужасные рисунки Эстли? И почему она так смутилась — по-прежнему смутилась! — когда он поцеловал ее? Неужели и впрямь считала, что целовать жену на ярмарке — неприлично? Или тут нечто иное?..

Филипп покосился на жену, что-то бормотавшую себе под нос. Судя по всему, она сейчас бормотала проклятия в его адрес. Однако не упрямилась, послушно шла за ним. И даже не делала попыток высвободить руку, хотя он не так уж крепко ее держал.

«Но что же делать сейчас? — думал герцог, то и дело осматриваясь. — Что делать, если в ближайшие минуты мы действительно найдем экипаж?» Глупый вопрос, конечно же. Ведь существовало множество дел, которыми можно было бы заняться со своей женой в карете, чтобы скоротать время.

Да-да, множество дел. Причем весьма приятных.

Филипп зашагал быстрее, он решил, что должен немедленно найти экипаж.

И тут Шарлотта заупрямилась.

— Куда ты бежишь? — пробурчала она. — А если ты решил, что я… — Она немного помолчала. — Ты неправильно меня понял, когда я сказала, что тебе не следовало меня целовать. Я совсем не это имела в виду. — Она снова смутилась и, потупившись, добавила: — То есть… не совсем это. Просто я… — Сообразив, что окончательно запуталась, Шарлотта умолкла.

Филипп взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза:

— Дорогая, только не говори мне, пожалуйста, что хорошие мужья не целуют своих жен в уединении карет.