Дело без трупа. Неоконченное дело - Лео Брюс

— М-м-м. Как долго вы были знакомы с Роджерсом?

— Около двух лет.

— И ваши приезды в Брэксэм «на рыбалку» раз в два месяца совпадали по времени с его увольнительными с корабля, а их единственной и истинной целью было получение зелья, которое он доставлял.

— Вы начинаете пересекать оговоренные границы, инспектор, и переходите на личности.

— Но я ведь не спрашиваю вас, где он добывал наркотики, сколько привозил или на кого работаете вы сами. Понимаю, что задавать вам подобные вопросы сейчас совершенно бесполезно. Однако, как мне кажется, у вас достаточно здравого смысла, чтобы рассказать мне все, что вам известно об убийстве, совершенном Роджерсом, если вы сами не имели к нему никакого отношения. Мы ведь можем очень оперативно организовать вашу экстрадицию на основе иных обвинений, если заподозрим в стремлении что-то от нас скрыть.

— Я знал, что у вас на руках этот козырь, с самого начала нашей беседы, — заявил Фэйрфакс. — Говорите конкретно. О чем вы хотите у меня узнать?

— Вы имеете основания предполагать, что Роджерс позже мог напасть на того иностранца?

— Отвечу так: никогда не знаешь, на что могут толкнуть человека взвинченные нервы, если за ним ведется слежка. Но у парня и мысли подобной не возникало к тому моменту, когда я его покинул. Он только и говорил что о девушке, с которой собирался встретиться тем вечером.

— А что он намеревался делать до этого свидания?

— Увидеться с кем-то в Чопли. Но он не посвятил меня в детали.

— Когда именно вы видели Роджерса в последний раз?

— Выйдя с ним из «Митры», мы пешком направились в сторону станции и отеля «Риверсайд». У входа на станцию мы расстались, и он поспешил забрать свой мотоцикл, оставленный ранее при въезде на территорию отеля.

Все, о чем рассказывал нам сейчас этот человек, по моему мнению, в точности соответствовало полученной нами прежде информации. Он не скрывал, что занимался торговлей наркотиками, но надеялся избежать экстрадиции в Англию по этому обвинению, поскольку помогал в расследовании значительно более серьезного преступления, затмевавшего по значению все остальное.

— Кстати, инспектор. Я уже отказался от прежнего промысла. Так сказать, ушел в отставку.

— В отставку?

— Вот именно. Не будем уточнять, чем я прекратил заниматься, ладно? Я больше не преступник, хотя считаю, что никогда им и не был. Я представлял собой обычное человеческое существо, которому хотелось иметь деньги. Много денег. Хотелось отчаянно. Теперь мы их имеем. Храним в надежном месте, можете не сомневаться. А потому отныне я и моя жена сможем направить всю свою энергию на совершенно иные цели. Я всегда был страстным охотником за антиквариатом. Вот поисками его мы и займемся в будущем.

— А сейчас, быть может, все-таки выпьете по коктейлю? — обратилась к нам миссис Фэйрфакс.

— Нет, спасибо. Боюсь, однако, перед тем как приняться за антиквариат, вам, Феррис, предстоит еще одна тюремная отсидка. Здесь, во Франции, мой друг. Французская полиция следила за вами и установила вашу связь с печально известным салоном красоты.

Феррис улыбнулся.

— Едва ли такое возможно, — сказал он. — Мой визит туда был лишь мерой предосторожности. На самом деле я никогда не делал в этой стране ничего, за что меня мог бы пожурить даже самый добрый кюре. Нет, те деньки миновали. Мы с самого начала хотели уйти на покой именно во Франции, когда придет время. А появление в Брэксэме того иностранного господина означало, что время пришло. У французских властей нет никаких оснований выдвигать против меня какие-либо обвинения, и я не вижу, как вы сможете хоть что-то доказать в Англии тоже.

— А как насчет вашего паспорта? — спросил Биф. — Рано радуетесь. Французы вышлют вас обратно на одном только этом основании, а затем вас прищучат за такие проделки уже в Англии.

— Полагаю, что нет, — хладнокровно пояснил Феррис. — У меня ведь имеется мой собственный, вполне легитимный паспорт, которым я до сих пор не считал нужным пользоваться. А французская полиция имеет претензии только к Феррису, но не к Фриману. Однако после нашей нынешней беседы с вами придется прибегнуть к нему.

Должен признать, что мы все, включая даже Стьюта, уставились на него не без чувства, близкого к восхищению. Этот человек не был тем заурядным мерзавцем, каким рисовался нам прежде.

Затем Стьют резко поднялся с места и сказал:

— Благополучие вашей «отставки», как вы ее величаете, все еще зависит от целого ряда факторов. Во-первых, от правдивости показаний относительно Брэксэма и вашего алиби. Во-вторых, от нашей возможности добиться вашей экстрадиции за торговлю наркотиками в Англии. И в-третьих, от того, насколько достоверны ваши слова относительно невиновности перед законом в самой Франции.

— Правильно, — отозвался Фэйрфакс спокойным и размеренным тоном, — но я все же не думаю, что нам с вами предстоит еще одна встреча, инспектор.

— В любом случае вас будут держать под наблюдением, пока я не закончу своего расследования в Англии.

— Тогда, надеюсь, вы завершите его достаточно быстро. Моя жена никогда не имела возможности полюбоваться зимними видами спорта, и пришлось пообещать непременно порадовать ее поездкой в горы в этом году.

Обратный путь стал для нас даже менее отрадным, чем путешествие во Францию. Казалось, мы получили от Фэйрфакса все сведения, какими он только располагал, но вместо того, чтобы помочь нам, они лишь вновь отбросили следствие назад. Именно это более всего бесило в данном деле — чем больше мы узнавали, тем менее очевидной становилась разгадка таинственного преступления. Стьют требовал фактов и обещал сделать на их твердом основании непреложные выводы. Но чем больше фактов у него скапливалось, тем меньше он понимал.

— Вы верите в историю, рассказанную Фэйрфаксом? — спросил я, когда мы оказались на борту парома, направлявшегося в сторону Англии.

— Да. Если честно, приходится верить. Мы, разумеется, изучим каждую деталь его показаний и проследим за некоторыми его прошлыми операциями в роли наркоторговца. Но уже сейчас я полагаю, что все это будет иметь лишь косвенное отношение к нашей главной задаче. Он действительно едва ли мог быть прямо замешан в убийстве. И меня не удивляют его слова, что он впервые узнал о преступлении только из газет.

— Странный тип.

— Да. Совершенно не похож на обычного уголовника. У меня сложилось впечатление, что в этом смысле он многим обязан жене. Но мне все же очень хотелось бы собрать против него достаточное количество улик. Негодяй умен и наделен воображением, а потому все то время, что продавал кокаин в Англии, не мог не знать, за чей счет обогащается. Его сделали обеспеченным человеком убогие молодые наркоманы, пускавшие под откос свои жизни. Можно по-разному относиться к понятиям о добре и зле, но не приходится сомневаться — торговля наркотическими веществами не только моральное, но и чисто юридическое преступление, которое должно быть наказано.