Альма. Ветер крепчает - Тимоте де Фомбель

декабря она отпускала всю прислугу до утра – при условии, что увидит, как все они причащаются в церкви на ночной службе. Фердинан Бассак сохранил этот обычай. И нынче вечером дом покинули все, от конюха до прачки.

Возможно, впервые в жизни Бассак остался в своём огромном особняке один, без прислуги. Амелия живо представляет, как он лежит на горе подушек, не в силах пошевелиться. Он даже не знает, как заварить себе чаю. И где находится кухня. Так что он не вылезает из постели и, шмыгая носом и кашляя, слушает тиканье часов.

В тот миг, когда священник подходит к кафедре в середине церкви, Амелия, чуть скосив под капюшоном взгляд, замечает, как некий светловолосый мальчик склоняется к Жану Ангелику и что-то шепчет ему на ухо. Через секунду оба исчезают за колонной. На скамейке от счетовода осталась лишь шляпа.

Он ушёл. Амелия вдруг расслабляется под первые звуки органа. «Слава в вышних Богу».

Ангелик шагает по пустой набережной.

– Осторожно, тут наледь, – говорит идущий рядом с ним мальчик, натягивая красную шапку на уши.

– Как называется корабль?

– «Высший свет». Это бриг, меньше двух сотен тонн. Час назад прибыл из Африки. А я знал, что вы что-то ждёте…

– Давно уже жду.

– Вот так я и подумал. И, зная, что вы на мессе, я сразу…

– Вы видели письмо?

– Нет, не видел, – отвечает паренёк. – Но кто-то на борту произнёс ваше имя. И я тогда сразу…

– Я понял.

Они доходят до конца пристани. Действительно, там стоит двухмачтовый бриг, с рей свисают сосульки. Экипаж суетится на морозе. Они рады, что успели к Рождеству, но из-за ночного прибытия в порт лишились радостных криков девушек, которые прыгали бы на пристани и хлопали в ладоши.

– Где капитан?

Матрос показывает на стоящих кружком на причале людей. Ангелик различает знакомых таможенников, представителя портовых властей и ещё одного мужчину, покачивающегося на мостовой, как всякий, кто провёл в море многие месяцы.

Ангелик подходит к ним; его провожатый в красной шапочке не отстаёт, дожидаясь чаевых.

– Вы капитан «Высшего света»?

– Был им ещё час назад.

Ангелик жмёт ему руку. И представляется:

– Жан Ангелик.

Капитан кивает и достаёт из кармана конверт.

– Я говорил тому вашему господину на побережье, что дорога займёт месяц. Но не предвидел трёх недель полного штиля. Так что вышло почти два. Ветер капризнее почтовых лошадей. Держите.

– Где вам передали письмо?

– В Кейп-Косте на Золотом Берегу, в самом начале ноября, после Дня всех святых.

– Спасибо.

Они быстро расходятся. Близорукий таможенник потянул капитана за рукав. Мальчик в красной шапочке бежит за Ангеликом.

– Вот видите! Я правильно расслышал ваше имя. И, зная, где вы, сразу…

– Да-да. Я понял. Держи. И проваливай.

Он кладёт ему в руку пару монет. Мальчик пытается подсчитать в темноте свою выручку, тем временем Ангелик подходит к керосиновой лампе между навесами. Конверт он уже вскрыл и теперь читает.

Матросы вокруг обсуждают свой заработок и сумасбродные планы на ночь. Они рады, что вернулись живыми. Едва причалив, они увидели, как к ним идёт отец одного из трёх погибших за плавание товарищей. Старик заметил, что сына среди них нет. Ему отдали жалованье несчастного парня, жалкие пожитки из рундука и деньги за одежду, проданную на торге. Такой торг устраивается прямо в море, у грот-мачты, всякий раз, когда кто-то из моряков умирает. И цены на нём трогательным образом взмывают до небес. Все вспоминают товарища, зашитого в гамак и брошенного в волны. Моряки без гроша за душой собирают целое состояние, покупая потёртую рубаху, матроску или штаны из дрянной кожи, только чтобы кошелёк, который отдадут семье погибшего, стал потолще.

За их спинами безучастный к происходящему Ангелик аккуратно складывает письмо обратно в конверт. Он поднимает голову в свете лампы. Лицо его сияет. Новости превосходные. Неожиданные.

Фердинан Бассак, в розовом домашнем халате и с марлевыми затычками в ушах, сидел в своём кабинете, когда во дворе постучались. Он ничего не услышал. Он давно встал с постели, изнемогая от насморка и тревоги. Иногда самый ничтожный недуг может стоить жизни. Он знает, что жар переносит порой в неизведанные сферы, как горячий воздух с недавнего времени поднимает людей на шарах.

Фердинан Бассак разглядывает разложенные перед собой бумаги. Лампу он принёс из спальни. Она стоит на письменном столе. Макет «Алой Розы» прямо над его головой отбрасывает на потолок огромную тень.

Корабль носит имя его ушедшей жены, Розы. В ту пору они были только помолвлены, и, когда он говорил ей о будущем, она краснела. Потому он и дал это имя – «Алая Роза» – первому кораблю, который снарядил как начинающий судовладелец.

Холодно. Бассаку чудится, что вокруг призраки. Оживить пламя в камине он не смог. Он всматривается в цифры на бумаге.

Вдруг он вздрагивает, услышав наконец, что в двери дома стучат, достаёт из уха марлевую затычку, прислушивается и вздрагивает снова, когда стук повторяется.

Час ночи. Кто это может быть?

Он встаёт с кресла, подходит к окну, чтобы узнать. Но гость стоит прямо под ним, так что Бассак его не видит. Как бы то ни было, раз он миновал главные ворота, которые выходят на улицу, значит, это кто-то из своих – забыл второй ключ. Бассак ворчит. Раньше двух Амелия не вернётся. Он один. Нужно спуститься, посмотреть.

Старый судовладелец заворачивается в полы халата, крепче затягивает пояс. Захватив со стола лампу, он берёт курс на двери кабинета. И, цепляясь за перила, кое-как спускается вниз.

– Сейчас, сейчас… – бормочет он явно не слышащему его посетителю.

В дверь снова стучат.

В передней ещё теплится огонь в камине. Бассак долго возится с замком, в котором ничего не смыслит, и наконец приоткрывает дверь на щёлку. Высовывает на мороз свой заложенный нос.

– Боже мой! Ангелик!

31. Разговор

– Простите, сударь, мне так неловко. Но где вся прислуга?

– В церкви. Ну а вы? Как вы открыли ворота?

– Я перелез через стену сада.

Глаза у Бассака округляются.

– Что вы здесь делаете, Ангелик?

– У меня есть новости.

– Новости?

– Новости с побережья.

Бассак пристально вглядывается в счетовода. На какой-то миг он испугался, что сейчас последует просьба руки дочери или что-нибудь ещё в духе тех нелепостей, ради которых молодым людям свойственно карабкаться среди ночи через садовую стену. Он немного успокоился.

Кажется, юноша в прекрасном настроении. Может, хоть какой-то просвет в этой кошмарной ночи…

– Входите же.

Он пропускает его внутрь и закрывает дверь.

– Пойдёмте.

Слышно, как скребут по каменному полу его тапки.

Бассак борется