Успех или борода - Пенни Рид

Я думал только о Сиенне.

Это уже стало привычным, но на неделе обещали похолодание, а я знал от Дейва, что у Сиенны в трейлере не очень много одеял.

После нашего с Дейвом спонтанного общения он теперь сам ко мне подходил и рассказывал о Сиенне. Оказалось, она любит читать «Нью-Йоркер», но Дейв никак не мог добиться, чтобы еженедельник подвозили на съемочную площадку, а доставка к дому Хэнка постоянно терялась. Я заказал все номера за два месяца и договорился на почте, чтобы свежие журналы привозили мне домой.

Передавая Дейву журнал с вырезанным адресом, я напомнил, что Сиенне не обязательно знать, откуда взялся «Нью-Йоркер».

В прошлую пятницу Дейв проговорился, что Сиенна обожает китайскую кухню, но они не смогли найти приличного ресторана ближе Ноксвилла. Я попросил своего приятеля-сослуживца (он и его жена родом из Китая) что-нибудь приготовить, а мы с Дейвом переложили еду в картонные контейнеры, скрывая, что она домашняя. И снова я попросил не палить меня и китайцев.

По утрам Сиенне теперь доставляли кофе из заведения Дейзи: Дейв уверял, что этот кофе ей больше по вкусу, чем приготовленный дома.

Вчера он сказал, что два других телохранителя перерыли дом Хэнка сверху донизу, но нашли только те одеяла, что на кроватях. Сиенна не хотела, чтобы им пришлось еще и одеяла возить на съемки и обратно. Ассистенты продюсера одеял подвезли-таки, но синтетических, кусачих, у Тима от них аллергия. Дейв спрашивал, отправлять ли Тима в Ноксвилл купить одеял или можно одолжить несколько штук у меня.

Поэтому я думал только о Сиенне. Мне нужно было заехать домой, собрать наш запас одеял и отвезти на съемочную площадку до похолодания.

– Чего притих, Джет?

Я взглянул на Хэнка с заднего сиденья и снова отвернулся к окну.

– Наверное, нечего сказать.

– Давно с Клэр виделся? – обернулся ко мне Бо.

– Вчера. Я заезжаю к ней по воскресеньям, но ты это знаешь.

– Она будет петь у Клета?

– Не знаю. – Мысленно я составлял перечень дел, чтобы не терять дома ни минуты. Клет сочтет меня балластом, если из-за меня опоздает на площадку.

– А вот… – начал Хэнк, кашлянул и договорил: – Сиенну ты давно видел?

Я встретился с ним взглядом в зеркале заднего вида, сохраняя невозмутимое выражение лица.

– Давно.

Бо и Хэнк переглянулись. Я снова уставился в окно.

– Я ей звонил, но она вроде очень занята, – не сдавался Хэнк. Озеро Скай осталось позади, но он, похоже, не терял надежды выудить что-нибудь еще.

– Все может быть, – пожал я плечами.

Сиенна действительно была занята по горло. Дейв рассказывал, что у нее вообще нет свободного времени: она то пишет сценарий, то снимается и окончательно перестала высыпаться. По-моему, Дейв считал себя обязанным ежедневно отчитываться мне о делах Сиенны. Для меня это была большая и незаслуженная честь, но я все же беспокоился, что она не высыпается.

Поэтому я добавил банку специальной успокаивающей чайной смеси моей мамы к списку того, что нужно привезти на площадку.

Хэнк, сердито засопев, свернул к нашему дому. Едва он остановился, я, не дожидаясь, пока заглохнет мотор, выскочил из машины и побежал к крыльцу. У меня оставалось ровно двадцать минут, прежде чем Клет спустится на первый этаж и примется разоряться, что пора ехать.

Приняв быстренько душ, через десять минут я стоял у бельевого шкафа, набирая столько одеял, сколько мог удержать. Ногой захлопнув дверцу, я пошел к лестнице и над грудой одеял заметил Клета, стоявшего возле входной двери и вертевшего в руках конверт.

– Привет, – сказал я.

Клет так и подскочил. Руки с конвертом мгновенно оказались за спиной.

– Сам привет! – огрызнулся он. Я его явно испугал.

– Слушай, помоги отнести в пикап… А что это ты прячешь? – поинтересовался я, кое-как спустившись на первый этаж.

– Ничего я не прячу, – с вызовом ответил Клет, не показывая рук.

– Прячешь, прячешь. От кого письмишко?

Клет скрипнул зубами. Он напряженно думал, явно что-то взвешивая в уме. Я обеспокоенно приподнял бровь, потому что никому на свете – и меньше всех мне – не хотелось, чтобы Клет что-то замышлял.

Через секунду он резким жестом протянул мне конверт:

– Прекрасно. Пляши, тебе письмо. Давай сюда дурацкие одеяла, я сам отнесу.

Мы обменялись, и Клет с сердитым топотом спустился с крыльца, бурча что-то себе под нос. Я повертел конверт в руках, совсем как мой братец минуту назад.

При виде обратного адреса под ложечкой вдруг стало тяжело и противно, и я пожалел, что заставил Клета отдать мне письмо.

Отправлено оно было три дня назад из федеральной исправительной тюрьмы в Мемфисе, где наш папаша отбывал срок за попытку похищения и нападение с отягчающими обстоятельствами. Мне остро захотелось разорвать конверт в клочки и сжечь, но какое-то нездоровое любопытство заставило меня открыть его.

В конверте лежал снимок нас с Сиенной у стойки администратора в «Парадном входе». Фото получилось темным и нечетким – снимали на сотовый, – но сомнения в том, кто на нем изображен, быть не могло.

Я перевернул снимок, понимая, что там что-то написано, и не желая этого читать, однако все равно прочел:

Высший класс, как всегда, сынок. Надеюсь, ее банковский счет такой же солидный, как ее сиськи. Вот и денежки мне на адвоката.

Я услышал его поганый голос, будто он стоял рядом, и настоящее цунами ярости и неистового желания защитить Сиенну заставило меня изодрать фотографию с надписью в мелкие клочки. Угрюмая ненависть и решительность камнем легли мне на душу, потому что Даррел Уинстон никогда ничего не делал просто так.

Фотографию следовало воспринимать как угрозу.

Он никогда не оставит меня в покое.

Но я много чего могу сделать, чтобы его грязные ручонки не дотянулись до Сиенны.

* * *

Дрю и Роско мы застали на рейнджерской станции на Купер-роуд – они еще не разошлись по делам. Я выложил пончики, кофе и плохие новости.

– Ты разорвал фотографию? – переспросил Дрю, качнувшись на маленьком деревянном стуле и глядя на меня из-под светлых бровей.

– Не важно, – покачал головой Клет. – Если бы он ее не разорвал, тогда я бы сделал это.

Взгляд Роско метался между нами троими:

– А что он может? Его же закрыли!

Я взглянул на самого младшего брата, радуясь и тревожась тому, что он не понимает, что такое на самом деле Даррел Уинстон.

Глядеть на Роско было все равно что видеть себя молодого, избежавшего влияния папаши. Роско первым дал мне шанс пять лет назад, когда погиб Бен и мне было нужно, чтобы хоть кто-то в меня поверил. Я очень любил Роско и защищал его так, как должен был защищать остальных, пока они подрастали.