Американец - Лесли Уоллер

— Закрывайте, закрывайте, пожалуйста, свой блокнот. Мы закончили. — Затем снова повернулся к Кассотору. — Простите, что отнял у вас столько времени. Так уж вышло.

Слегка поклонившись, он направился к двери, но, не успев дойти до нее, услышал громкий голос, с нотками явного раздражения.

— Мистер Палмер, так у нас не принято!

Вудс остановился, резко повернулся к Кассотору, который тут же вскочил на ноги.

— Не принято? Вообще-то, у нас тоже. Вот только что именно?

— Вам разве сказали что-либо обидное? Если да, то мы готовы принести свои извинения. Искренне и, как у вас принято говорить, от всей души.

— Не столько сказали, сколько сделали, — поморщившись, сказал Палмер. У него было два варианта закончить эту, на его взгляд почти бессмысленную беседу: можно сдаться и после недолгих взаимных извинений все-таки поделиться с ними информацией или немедленно уйти, раз и навсегда прекратив этот нелепый торг. Но надо ли?

— И что, интересно, такого мы сделали? — пожав плечами, поинтересовался Кассотор. — Не сочтите за труд, поделитесь. Мы вам будем весьма признательны.

Палмер широко улыбнулся.

— Послушайте, Стэнли, будьте другом, разъясните ему значение старого доброго американского глагола «двурушничать». Причем поподробней. Может, наконец-то дойдет. Во всяком случае, будем надеяться.

Лицо Фореллена заметно посерело, ноздри неестественно расширились, как будто ему вдруг не стало хватать кислорода.

— Двурушничать? — механически переспросил он. — А что…

— Это то, что я никому не позволяю делать по отношению ко мне. — Он похлопал Фореллена по плечу. — Будьте хорошим мальчиком, Стэнли, и постарайтесь объяснить это мсье Кассотору. Желательно в деталях, чтобы ему было легче понять… Итак, господа, еще раз приношу свои извинения за напрасно потраченное время. Прощайте.

Он кивком головы указал Элеоноре на дверь. Они вышли вместе, неторопливо спустились по лестнице в холл и оказались на залитой ярким солнцем улице. Но их длинного «мерседеса» почему-то нигде не было видно. Интересно, почему?

— Какого черта? Я же ясно сказал водителю быть здесь не позже полудня! Что происходит?

— Ладно, не переживай. Возьмем такси.

Палмер махнул рукой, взял ее под локоть. Они свернули за угол, вышли на центральную улицу, остановились, ожидая свободное такси или какую-нибудь попутную машину.

— Слушай, может, хоть когда-нибудь скажешь мне, что у вас там все-таки произошло? — вроде бы невинным тоном поинтересовалась она.

Поскольку Палмер ничего не ответил, так как невольно вернулся мыслями к этой, надо сказать, неудачной встрече, Элеонора тихим голосом, но весьма настойчиво повторила:

— Так да или нет?

— Да или нет что? — переспросил он, медленно, с трудом возвращаясь в действительность.

— Объяснишь мне, что там у вас произошло? Десять минут тому назад. Впрочем, если ты считаешь, мне об этом не следует знать, то и не надо, бог с ним.

Его взгляд задумчиво скользнул по ее лицу. Да, похоже, она и сама все поняла. Или догадалась? Интересно, каким образом? Хорошо знакома с техникой допросов или просто знает обо всем этом намного больше, чем кажется? Хотя… хотя звучал ее вопрос вполне искренне.

— Если ты сделаешь это, — продолжила она, почему-то слегка покраснев, — я буду с тобой очень добра.

— Добрее, чем уже была?

— Добрее, чем тебе может присниться. Кстати, я не поленилась посмотреть слово «гектар» в своем словаре и теперь могу точно сказать, сколько их в одной квадратной миле. Ну как?

— Это ты уже говорила, — пробормотал он, безуспешно пытаясь остановить пустое такси, которое промчалось мимо, даже не думая притормозить. Наверное, свои дела. Тут уж ничего не поделаешь, это Париж, Париж…

— Да, но неверно.

— Вот как! — Он снова бросил на нее быстрый взгляд. — Пожалуйста, не лишай меня иллюзий. Мне бы очень хотелось не забывать, что в каждой из шести квадратных миль сто гектар. Всего сто гектар.

— Но и это неверно.

Вторая машина тоже не остановилась. Зато третья, наконец-то, притормозила, и они сели на заднее сиденье.

— Monsieur le chauffeur, ditez-mois le definition d’un hectare?[24]— спросил он шофера.

— Comment?[25]

— Connaisez-vous le hectare?[26]

Водитель недоуменно пожал плечами и даже слегка приоткрыл рот, чуть ли не выронив окурок сигареты.

— Comment?

— Ну надо же! — с досадой произнес Палмер, открывая дверь. — Ладно, поезжайте. Allez, vitement.[27]— Он дал ему пачку сигарет «галуаз» и помог Элеоноре выйти из машины. — Мы подождем, пока не найдется шофер, который знает, что такое гектар, — с серьезным видом сказал он ей.

— Зачем? Ты же знаешь, что я знаю! — Она прикрыла рот рукой, пытаясь удержаться от смеха.

Палмер, по-прежнему сохраняя серьезный вид, покачал головой.

— Конечно же, знаю. Но все-таки предпочел бы услышать и независимую точку зрения.

Значит, в их распоряжении был чуть ли не целый день! Конечно, хотелось бы провести его, бесцельно бродя с Элеонорой по Парижу. Как самые простые туристы.

— Да, здесь, Вуди, столько всего, что мне следовало бы посмотреть, чего я еще не успела увидеть, — невинно глядя на него, призналась она.

И, тем не менее, они прежде всего зашли к нему в «Риц». Ведь Палмеру надо было переодеться. Джинсы, спортивная куртка, мокасины… Что еще? Не ходить же американцу, тем более простому туристу по Парижу в дорогом деловом костюме?! Она, присев на кресло, терпеливо ждала, пока Палмер взял пакет с почтой у портье, кивком головы вежливо поблагодарил его, поднялся к себе наверх, где прежде всего быстро просмотрел все, что принес: письмо от трех его детей, деловая каблограмма из Нью-Йорка, посланная почему-то не через служебный канал ЮБТК, а обычным телексом, три срочных телефонных сообщения от Стэнли Фореллена.

Последние он выбросил в мусорную корзину, даже не читая. Зачем? И так все известно. Каблограмма была отправлена и подписана Биллом Элстоном, одним из самых молодых вице-президентов ЮБТК, который вместе с сыном Гарри Элдера, Донни, был протеже самого Палмера. «Прошу разрешения связаться с Вами по телефону до воскресенья. Желательно как можно скорее. Пожалуйста, назначьте время и место. Меня можно застать по известным Вам адресам в любое время. Искренне Ваш, Элстон».