Перевоплощение - Филип Жисе

Лучше быть одиноким и свободным, чем не одиноким и зависимым. Да, именно так, – Дэниел зевнул. – Ну его все к черту. Чему быть, того не миновать, а чего не миновать – тому быть. Что его думать да гадать, как оно будет. Вдруг я завтра превращусь в форель, меня выловит рыбак и сделает из меня уху, или даже стану привидением. Буду жить в каком-нибудь древнем замке и пугать туристов. Это было бы здорово. Привидению не надо заботиться о пропитании. Его кормят страхи других, – Дэниел снова зевнул. – Пора спать. Спокойной ночи, мир. Если ты завтра захочешь меня снова в кого-то превратить, то преврати, пожалуйста, в привидение. Оно никого не боится, а вот его боятся все».

Мгновение спустя Дэниел уже спал, убаюканный треском дров в костре, да неуемным потоком собственных мыслей. Ночь распростерла над миром свой темный плащ, погрузив его в сон. Лягушки, оглашавшие до недавнего времени окрестности громким кваканьем, и те затихли, словно боялись спугнуть тишину, воцарившуюся на озере. Все живое спало, усыпленное тихим шелестом ветра в ветвях деревьев, только старик и его сын не спали, слушали тишину, разговаривали, попивали пиво да ели свежесваренную уху.

Дэниел сидел на берегу Лох Ломонда и вглядывался в прозрачную воду озера, туда, где у корней водяного растения замерла, едва шевеля хвостом, стайка маленьких рыбок. Дэниел приподнялся на задних лапах, чтобы лучше их рассмотреть. Спина черноватая, с голубым отливом, бока серебристые, спинной и хвостовой плавники зеленоватые с красноватым оттенком. Дэниел проглотил слюну. В животе заурчало.

«Знаю, что голоден, – буркнул мысленно Дэниел, обращаясь к желудку. – Не обязательно урчать».

Вчера во второй половине дня старик с сыном покинули Лох Ломонд, отправились по домам. На озере они пробыли пять дней. Пока они были здесь, Дэниелу не составляло большого труда стянуть у них что-то из съестного. Но сегодня утром он доел остатки бекона и хлеба, украденные вчера, и теперь искал, чем бы насытить желудок.

Солнце, скрытое серой ватой, медленно плывущей по небу, должно было уже пересечь невидимую линию, разделяющую небо на две части, и двигаться к горизонту. Налетевший порыв ветра пустил рябь по воде, на мгновение скрыв от глаз Дэниела рыбок, выбраных им в качестве своих жертв.

Кто бы мог подумать, но Дэниел действительно охотился. В какой-то миг своей жизни он вспомнил, что неплохо бы воспользоваться новым телом для добывания пропитания. Как-никак, его тело было кошачьим, а, как известно, все кошачьи – это хищники и великолепные охотники. Но, несмотря на это, Дэниел все же был не совсем представителем семейства кошачьих. Тело-то у него было кошачье, тело охотника, но вот разум оставался человеческим, разумом современного человека, большей частью способного охотиться только на то, что лежит в холодильнике. По правде говоря, Дэниел ничего не смыслил в кошачьей охоте, а вернее, рыболовле, которой он решил заняться от безысходности положения. Единственное, что он знал, что у него тело охотника, а еще несколько воспоминаний из прошлого о передачах Би-би-си касательно жизни животных, виденных им по телевизору. Дэниел не раз видел, как львица валит антилопу гну в африканской саванне, или как это делает гепард с газелью. Он, конечно, был не львом и даже не гепардом, а всего лишь домашним котом, по всей видимости, никогда даже не ловившим мышей, тем не менее, Дэниел надеялся, что это обстоятельство не помешает ему поймать маленькую рыбку на ужин.

Солнечные лучи на мгновение прорезали облачную занавесь и заискрились на поверхности озера. Рыбки ожили, дружно взмахнули хвостами и как по команде покинули корни водяного растения, ринулись ближе к поверхности, словно решили погреться на солнышке.

«Так-то лучше, – подумал Дэниел. – Теперь можно и прыгать».

Дэниел поджал лапы, взгляд его пробил толщу воды и гарпуном впился в тельце одной из рыбок, самой большой из всех. Воды у берега было немного, поэтому Дэниел не боялся утонуть. К тому же он хорошо плавал. В детстве он часто проводил выходные на берегах Форта. Его даже не отпугивало от задуманного то, что тело у него не человеческое, а кошачье, как и то, что кошки ненавидят воду и всячески ее избегают. Так или иначе, но Дэниел был необычным котом. Ему были неведомы кошачьи страхи, только человеческие, и в эти минуты наблюдения за рыбками его сознание было спокойно и не видело опасности в том, чтобы попытаться поймать плавающий ужин. Несколько десятков сантиметров глубины для человеческого сознания – это была не глубина.

Откуда-то сверху пришел крик вороны, пронесся над озером и сгинул. Коротко крикнула чомга и умолкла, будто испугавшись, что своим криком потревожила покой старого Лох Ломонда. Ветер зашелестел верхушками ив, росших на берегу, взъерошил шерсть на затылке Дэниела и снова пробежался по воде, заставляя ее дрожать. Дэниел подождал, пока пройдет рябь, затем приготовился и прыгнул. Уже в полете пришла мысль, а как, собственно, он собирается схватить рыбу, лапами или зубами? Но тогда придется погружаться под воду с головой. Страх проник в сознание и заставил его заволноваться. Но что-либо менять было уже поздно. Дэниел пулей вошел в воду, передние лапы вытянуты вперед, задние – назад. Именно так он нырял, когда был мальчишкой. Руки вперед, за ними голова и тело.

Голова Дэниела устремилась за передними лапами, навстречу стайке рыб, греющихся в лучах теплого июньского солнца. Рот открылся, острые кошачьи зубы обнажились, готовые схватить беззащитное чешуйчатое тельце рыбки. Но не тут-то было. Едва кошачье тело оказалось в воде, рыбки бросились врассыпную, и спустя мгновение на том месте, где совсем недавно была целая стая, не оказалось ни одной рыбки. Зубы Дэниела схватили пустоту, рот мгновенно наполнился водой, а тело сковал холод.

Дэниел отчаянно заработал лапами, пытаясь как можно быстрее оказаться на поверхности. Ужас смерчем ворвался в сознание. Не хватало еще утонуть, отправиться в прямом смысле на корм рыбам, возможно, тем самым, которых совсем недавно он выбрал в качестве своих жертв.

Кошачье тело торпедой вылетело из воды, рот принялся выплевывать воду и судорожно хватать воздух, глаза принялись искать спасительный берег. Вот он! В каком-то полуметре от Дэниела. Фыркая и интенсивно работая лапами, Дэниел поплыл к берегу, желая только одного, как можно скорее выбраться на берег и не испытывать больше того ужасного холода, что пробрал его до самых костей.

Старым тюленем Дэниел вполз на травяной берег. Грудь его тяжело поднималась и опускалась. Вода бежала из носа, изо рта, и даже из ушей. Мышцы ныли, судорога одна за другой хватала то за одну лапу, то за другую. Некогда прекрасная шерсть обвисла, измазалась береговой грязью и превратилась в жилище для всяких там травинок, веточек и водяных жуков.

Очутившись на берегу, Дэниел замер. Глаза его закрылись, а тело обмякло. Некогда красивый пушистый хвост, гордость любого кота, потемнел, покрылся грязью и теперь больше походил на крысиный, а не кошачий.

«Наловил рыбки, – тихий вздох вырвался из полуоткрытого рта Дэниела. – Гори оно все синим пламенем. Ни ногой больше в Лох Ломонд. Даже если вся рыба всплывет вверх брюхом, и тогда не полезу в воду. Едва спасся. А говорят, коты не плавают. Еще как плавают, особенно когда вопрос касается жизни и смерти. Что же делать-то? Чем набить этот ненасытный желудок?»