Призыв ведьмы. Часть 2 - Эйлин Торен

колдовство ещё работает. Впрочем Хэла уже знала, что часто простое волшебство — самое прочное.

— Это тебе сколько было? — спросила она.

— Тиров одиннадцать или двенадцать, — проговорил Тёрк. — Отец пришёл и забрал меня, приставил к Рэтару нянькой. А мама вот дала. Столько тиров уже и мамы моей нет, а вот горушка её всё хранит меня.

Он улыбнулся, видимо вспомнив маму.

— А девки дарят, да. Говорят у нас, что коли девка подарила горушку и ты с ней из боя живым и невредимым вышел, то значит девка может вполне супругой хорошей стать…

— А коли не вышел, то и супруга без надобности, — буркнула Хэла.

Он хохотнул и убрал горушку обратно во внутренний карман куртки.

— Ну как-то так.

— А у торговцев есть ещё такие? — спросила она.

— Видел, были, — хмыкнул мужчина, потом слегка нахмурился. — Тебе зачем, ведьмочка, ты ж что хочешь заговорить можешь.

Хэла вздохнула.

— Нужна сирзая горушка, — вздохнула Хэла и развела руками, — а я даже не знаю, что за цвет такой. И сколько стоит она.

— Это цвет воды так называют, вот как сейчас Нрава, — пояснил Тёрк. — И я тебе так могу её принести, зачем платить-то?

— Правда?

Он повёл бровью и улыбнулся.

— Конечно, для тебя не то что горушку, я могу гору притащить, — фыркнул Тёрк.

— Не надо мне гору, — улыбнулась Хэла, — а оплата?

— Да брось, — пренебрежительно отозвался мужчина. — Феран разрешил немного перетряхнуть торговцев, так что я просто добавлю в то, что забрали, ещё и горушку одну, сирзую. Не переживай, красавица моя, будет тебе горушка, вот ненастье-то!

— Спасибо, Тёрк, — сказала ведьма, просияв.

“Вот, господи, храни тебя, мой хороший, — проговорила она про себя, потому что любила его безмерно, — чтобы дожил ты до седых лет и горя не знал!”

Тёрк довольно фыркнул и сгрёб Хэлу в объятия, поцеловав её в макушку, потом отпустил и, погладив щёку, отправился в сторожевые башни. А Хэла, потрепав ещё раз хараг отправилась наверх, посидеть наедине с собой на своём привычном месте на выступе среди внешних зубцов Трита.

Но не тут-то было, потому как наткнулась на достопочтенного бронара, который стоял и смотрел куда-то в поля, задумчивый, суровый и всклокоченный.

— Хэла?

— Достопочтенный бронар, — она поклонилась и хотела уйти, чтобы не мешать ему. И удивительное дело, он вспомнил её имя, вот те раз!

— Подожди, Хэла, — остановил её Элгор. — Я хотел поговорить.

“Боже, что у них тут с ног на голову всё повставало, пока она собиралась помирать, а потом ввела в грех ферана и себя заодно?” — подумала Хэла и развернулась, прошла на площадку балкона.

— Мне феран сказал, что ты забрала ребенка у Клины по его приказу, — сказал бронар.

“Что он сказал?” — удивилась про себя Хэла, но виду она не подала, решила дослушать.

— Мне… мне жаль, что я на тебя наговаривал, — с невообразимым трудом повинился парень.

Ведьма медленно повела головой, принимая его извинения:

— Ничего. Я понимаю.

— И… Хэла… знаешь… — он тяжело вздохнул, потом потёр шею сзади, выругался…

“Боже, ты мой! — ей бы поставить это кино на паузу. — Да что происходит в этом доме?”

— Прости Милу, — попросил Элгор.

“Простить за что? — хотела спросить она, но вовремя прикусила язык. И потом… — Стоп, он-то с чего за неё просит?”

Чёрная ведьма нахмурилась и, психанув, потому что ей надоело ничего не понимать из происходящего вокруг, и несмотря на то, что давала себе зарок не лезть, посмотрела внутрь Элгора…

И… Ух, вызывайте санитаров! Хоть прям щас беги и сгребай мужика, вот там в соседнем помещении мающегося тем, что обидел её, в охапку и греши до потери пульса. И плевать, что обиделась, и вообще на всё плевать… ого-го сколько там внутри Элгора клокотало, грохотало, бухало и ухало!

Хэла всегда испытывала к парню смешанные чувства. Характером он очень был похож на её старшего сына — такой же ломоть чёрствый, плесенью покрытый, хоть и красивый, но ядовитый и противный. Но ладно мальчишки в её мире — они инфантильные засранцы и в тридцать лет, а тут-то не так, тут иначе.

Бронар в тринадцать узнал, что такое война. В первом же сражении его так шарахнуло вражеской магией, что он потом говорят пару луней слух восстанавливал. Шрамов у него достаточно, только они все сведённые, потому как, куда ему такому красавцу шрамы? Хотя девки и так бы вешались — бронар всё-таки…

С одной стороны вредный малый, а с другой — обнимай и рыдай над ним, такой он несчастный, потерянный что ли, прям сил нет.

И вот глядя на него у Хэлы просыпались все эти чёртовы материнские чувства. Но только, если Брока, например, по матерински ей хотелось затискать, такой он был душкой, то с этим хотелось говорить и вот моральных надавать подзатыльников, как обычно это делают, если ребёнок идиотина, но давая понять, что любят всё равно.

И сейчас у него там в голове был такой винегрет из страсти с трудом сдерживаемой, вины, сожаления, обиды и… смущения. Он умеет смущаться? Серьёзно? Это осознание по ней так ударило, что прям перебило вот это полыхнувшее пламя желания, которое он в ней своими бесстыжими мыслями всколыхнул и она с трудом удержала себя от того, чтобы не рассмеяться.

Смущённый Элгор — к такому она была не готова.

И быстренько пройдясь по последним мыслям, с ужасом увидев безумное и нежное чувство, что было у него к Милене и, спасибо, чёрт побери, за силушку эту проклятую, поняв, наконец, частично причины истерики белой ведьмы, Хэла выбралась из его головы и встретилась с озадаченным и весьма встревоженным взглядом.

— Хэла? — позвал её Элгор.

Она мотнула головой.

— Да не переживай, мой хороший, — ей понадобилось усилие, чтобы сделать всё так будто ничего не случилось и она никуда не лазила и ничего не смотрела, тем более, что не любила она это, страсть как не любила. — Всё нормально будет.

Парень с сомнением нахмурился.

— Элгор, она хрупкая очень, — проговорила ведьма. — Ей досталось в той прошлой жизни, она поэтому такая, с ней надо как раз как с сокровищем, понимаешь, потому что иначе сломается и всё будет зря. Я понимаю, что тебе может всё равно — сломается одна, другую призовут, но…

— Мне не всё равно, — Элгор передёрнул плечами и вернулся в своё обычное состояние. — Да и, хотя, наплевать в целом, да. Просто надоело истерики бабские разгребать.

С этими словами он вышел, оставив Хэлу одну. Она улыбнулась ему в спину, потому что, ну вот не фига он так не