Похититель вечности - Джон Бойн

— Разумеется, я помогу, — сказал он, широко разведя руками. — Это великое событие. Я сделаю все, что от меня зависит. Но скажите мне, Матье, почему это волнует вас? Ведь вы не грек?

— Я француз.

— Я так и думал. Так почему же вы ввязались в эти проблемы, чтобы помочь грекам и де Кубертену? Мне любопытно.

На миг я уставился в пол, размышляя, стоит говорить правду или нет.

— Несколько лет назад, — сказал я в итоге, — я был женат на сестре Пьера де Фреди. По правде сказать, мы до сих пор женаты. И я обошелся с ней… — я пытался подобрать верное слово, — …нехорошо. Я испортил то, что могло стать прекрасным браком, и обидел ее. Я не люблю обижать людей, Георг. И теперь пытаюсь загладить свою вину.

Он медленно кивнул.

— Понимаю, — сказал он. — И вы хотите вернуть ее?

— Не думаю, — сказал я. — По крайней мере, я этого не планировал. Мне просто хотелось ей чем–то помочь. Хотя нас, разумеется, снова свело вместе, и какие–то чувства ожили. Когда мы встретились, она оказала мне большую услугу. У меня есть племянник, Том, и ему не повезло в жизни. Его отец погиб при трагических обстоятельствах, когда он был младенцем, а мать потянулась к бутылке. Он пришел навестить меня в начале этого года, когда освободился из тюрьмы, где отсидел срок по пустяковому обвинению, и отчаянно нуждался в какой–то стабильности. Селин великодушно согласилась дать моему племяннику работу в своей конторе — для него это был дар небес, поскольку ему были нужны деньги и работа. По некоторым причинам мальчик отказывается иметь дело со мной или принимать от меня что–то, но она стала для него ангелом, в память о наших прежних отношениях. Думаю, что я… — Вдруг я ненадолго замолчал, поняв, что́ говорю. — Простите, — быстро сказал я. — Вам ни к чему это выслушивать. Простите, должно быть я выгляжу нелепо.

Аверофф пожал плечами и мягко рассмеялся.

— Напротив, Матье, — сказал он. — Очень интересно встретить совестливого человека. Даже необычно. Как вы к этому пришли?

Я посмотрел на него с некоторым изумлением, недоумевая, подшучивает он надо мной или нет, без сомнения вспомнив о нашей стычке в прошлом. Я неожиданно проникся к нему глубоким уважением и решился рассказать ему правду.

— Когда–то я убил человека, — сказал я. — Единственную женщину, которую когда–либо любил. И после этого поклялся никому не причинять боли. Так у меня появилась, как вы это называете, совесть.

Аверофф пожертвовал почти миллион драхм в фонд Олимпийских игр — они пошли на реконструкцию Панафинского стадиона, где должны были проводиться Игры. Стадион был построен в 330 году до рождества Христова, мало–помалу разрушался и в итоге практически исчез с лица земли. В знак признания заслуг Авероффа кронпринц установил рядом со стадионом памятник ему, созданный знаменитым скульптором Врутосом[52]: его открыли в первый день Олимпийских игр, 5 апреля 1896 года.

Меня восхитило, с какой легкостью мне удалось убедить Авероффа помочь нам. Я воображал долгие месяцы совещаний и обсуждений, месяцы, которые только приблизили бы нас к победе Будапешта, и то, что я смог вернуться уже через неделю, уже казалось великой победой. Пьер сохранит свою работу, Игры пройдут в Афинах, я смогу уладить отношения с Селин.

— Итак, — сказала она вскоре после моего возвращения, — ты наконец к чему–то применился. Ты видел, как счастлив Пьер? Он бы не вынес, если бы мы лишились Игр.

— Это меньшее, что я мог сделать, — сказал я. — Я в долгу перед тобой.

— Это верно.

— Возможно… — начал я, подумав, не лучше ли дождаться более романтической обстановки, чтобы начать разговор о примирении, но решил, что не стоит. Я всегда был твердо уверен в том, что важно ухватить момент. — Возможно, мы могли бы…

— Прежде чем ты что–нибудь скажешь, — поспешно оборвала меня Селин, заметно нервничая, — думаю, настало подходящее время, чтобы уладить наши брачные соглашения.

— Невероятно, — вымолвил я. — Я подумал о том же самом.

— Я думаю, нам нужно развестись, — твердо сказала она.

— Нам нужно что?

— Развестись, Матье. В конце концов, мы уже несколько лет не живем вместе. Настало время двигаться дальше, ты не думаешь?

Я ошеломленно посмотрел на нее.

— Но я же столько сделал для твоего брата! — воскликнул я. — Потратил столько сил, чтобы помочь ему устроить Игры в Афинах. Все это время я был ему истинным другом. Как насчет денег, что я получил от Авероффа?

— Можешь жениться на моем брате, если он тебе так дорог, — быстро сказала она. — А мне нужен развод, Матье, — повторила она. — Я… я люблю другого, и мы хотим пожениться.

Я не мог поверить своим ушам. Моя гордость была задета.

— Ты не можешь немного подождать? — взмолился я. — Посмотреть, как сложатся ваши отношения, прежде чем решаться на…

— Матье, я должна выйти за этого человека. Как можно скорее. Это не терпит отлагательства.

Я нахмурился, не очень понимая, что она хочет этим сказать, затем открыл рот и оглядел ее с ног до головы.

— У тебя будет ребенок? — спросил я, и она, покраснев, быстро кивнула. — Боже милостивый, — изумленно сказал я, поскольку такого я от нее ожидал меньше всего. — И кто же отец, могу я спросить?

— Тебе этого лучше не знать.

— Мне кажется, я имею право! — завопил я, смертельно оскорбленный тем, что моя жена забеременела от другого. — Я убью его, кто бы он ни был!

— Почему? — вскричала она. — Ты мне изменил, мы разошлись, это было три года назад. Я решила жить своей жизнью. Я влюбилась. Как ты не можешь этого понять?

Поверх ее плеча я разглядел портрет на ее столе — фотографию в позолоченной рамке: она и молодой красивый темноволосый мужчина, оба счастливо улыбаются, обнимая друг друга. Я подошел, взял ее, и кровь прилила к моему лицу, когда я понял, на чье лицо я смотрю.

— Этого не может быть… — произнес я. Селин пожала плечами.

— Прости, Матье, — сказала она. — Мы сблизились. Мы полюбили друг друга.

— Очевидно. Я не знаю, что и сказать, Селин. Разумеется, ты получишь развод.

Я поставил фотографию и вышел из комнаты. Вскоре мы развелись. Через семь месяцев я узнал, что она родила мальчика, а полгода спустя увидел имя своего племянника в списке павших в Бурской войне[53], — его, как британского подданного, призвали в армию, и я подумал, сможет ли она снова наладить свою жизнь. Я хотел написать ей, но в то время жизнь моя повернула в совершенно ином, неожиданном направлении. И как бы то ни было, подчас человеку приходится расставаться со своим прошлым навеки.