Шарф Айседоры - Мария Брикер

– Griiss Gott! – схватил ее руку коротышка, что в переводе означало: «Спаси вас бог!», а потом расцеловал Елену Петровну в обе щечки. «И вас так же», – хотела сказать Зотова, но передумала и произнесла:

– Гутен таг, хер…

– Клаус Кислер, – подсказал Варламов. – Клаус – хозяин отеля. В большинстве семейных отелей принято лично приветствовать гостей. Ты не пугайся, у австрийцев в традициях обязательно со всеми здороваться и целовать женщин. К тому же Клаус мой старинный приятель. Я в этой гостинице останавливался уже несколько раз, – усмехнулся режиссер, потешаясь над ее реакцией.

– Клаус Кислер, – повторила Зотова и чмокнула коротышку в щеку, решив традицию не нарушать.

Обменявшись с Еленой Петровной парой ничего не значащих фраз, Кислер с Варламовым отправились к стойке регистрации, а рядом с Зотовой появился служащий отеля с подносом, на котором стояли два бокала шампанского. Вот это сервис, подумала Елена Петровна, потянулась к бокалу и замерла с протянутой рукой. Служащий тоже замер, чуть не уронив поднос на пол.

В двери отеля вплыло нечто в красном длинном пальто с меховым воротником, в пушистом берете с розочкой, тоже красном, темных очках, сапожках на шпильке, с дамской сумочкой на шее и лыжным чехлом в руке. Позади этого создания топотался человек с чемоданом, вероятно, шофер, доставивший бесценный груз в отель.

– В Цюрихе та-а-а-кая погода скверная! Кажется, я ноги промочила, – капризно доложило создание, глядя почему-то на Зотову. Заметив бокалы с напитком аристократов, дама оживилась: – Шампанского, гарсон! Кисо хочет пить, – потребовала она, широким шагом проследовала к стойке регистрации, пару раз подвернув ногу, бросила чехол с лыжами на пол, широко улыбнувшись хозяину, поздоровалась по– немецки и протянула ему руку в лайковой перчатке. Хер Кислер, отвесив варежку, чмокнул ее пальчики и окаменел, выражать бурную радость, кажется, он был не в состоянии, лишь глаза его с восхищением блуждали по яркой фигуре новой гостьи. Фройлен тем временем стянула пальтишко, повесила его на руку хозяину и, склонившись над стойкой, повернулась к Зотовой спиной.

Лошадь вместо лыж ей бы больше подошла, ехидно подумала Елена Петровна и покосилась на хозяина, который, нежно прижав к себе пальто, все еще стоял истуканом рядом с прелестницей и пытался вернуть себе способность говорить. Варламов тем временем пришел в себя раньше всех и, потеснив хозяина, сам протянул девушке руку.

– Надолго в Лех? – улыбнулся он. – Мы тоже только… – договорить он не успел, в отель влетел еще один человек, в джинсах, красной лыжной куртке, кожаной кепке с ушами и высоких рыжих ботинках на шнуровке. Шея и половина лица его была обмотана длинным фиолетовым шарфом грубой вязки, за плечами болтался большой дорожный рюкзак. Иностранец, предположила Елена Петровна, но ошиблась.

– Варламов! Какая встреча! – воскликнул мужчина по-русски, широким шагом проследовал к стойке и стянул с лица шарф.

Зотова пригляделась и выругалась. Она схватила бокал и выпила шампанское до дна. Настроение испортилось. Лучше бы в этом отеле она встретила привидение принцессы Дианы, а не этого человека. Филипп Панкратов – журналист, охотник за сенсациями и беспринципная гадина. Именно он склонял имя Елены Петровны, когда в ее кабинете покончила с собой редактор одной программы. Именно он сделал из Зотовой исчадье ада, циничную сволочь и убийцу невиновных! Она добилась опровержения, но ее безупречная репутация все равно пострадала. Интересно, что ему здесь понадобилось? Приехал собирать компроматы на публичных персон? Отель – один из самых лучших в Лехе, совсем не дешевый и вряд ли журналисту по карману. Значит, поездку спонсирует заинтересованное лицо, и Панкратов готовит заказной материал. Есть ли, кроме Ивана Аркадьевича, в отеле другие знаменитости? Вдруг он как раз за Варламовым будет шпионить? Мама дорогая, испугалась Зотова, хотя вроде бы пугаться ей было нечего. Режиссер не женат, не криминальный элемент, и на работе все прекрасно знают, с кем она поехала в Альпы, хотя Елена Петровна шифровалась, как могла. Но разве от этих паразитов можно что-нибудь скрыть! Даже прокурор, похоже, был в курсе ее романа с Варламовым. Она надеялась, что начальник ее не отпустит, и появится предлог никуда все-таки не ехать, но он, собака, отпустил ее и глазом не моргнул, назначив временно вместо нее главным следователем по делу Лысенко, от которого ничего по большому счету уже не требовалось. По делу-то она доказательную базу собрала, розыскные версии о возможных местах нахождения Минасяна, предполагаемом месте укрытия и месте и времени возможного появления выдвинула, план розыскных мероприятий сформулировала и даже успела сбегать в парикмахерскую, волосы покрасить и маникюр… с педикюром сделать. «Не могла же она отправиться на горнолыжный курорт без педикюра!» – подумала Елена Петровна и осторожно потрогала прическу: волосы пышно кудрявились и пружинились. Парикмахерша не подвела, уж завила так завила – крепко. Не женщина, а само совершенство, осталось на лыжах кататься научиться.

Варламов, судя по выражению его лица, от встречи с журналистом тоже был не в восторге.

– Мы, кажется, на брудершафт с вами не пили, – сухо сказал он.

– Боже мой, вы Варламов! – взвизгнула дама в красном. – Тот самый?

Зыркнув неодобрительно на журналиста, Иван Аркадьевич широко улыбнулся девушке:

– Тот самый.

– Очень приятно! Я обожаю ваши картины. Они просто прелестны. У меня даже есть одна. Висит на стене в спальне, и я на нее любуюсь, когда просыпаюсь.

Филипп громко заржал. У Ивана Аркадьевича, напротив, улыбку с лица сдуло.

– Так что же нам мешает выпить по бокальчику? – не отставал Панкратов. – Сейчас оформимся, возьмем с собой эту прелестную эрудированную девушку… Как, говорите, вас звать?

– Не ваше дело, – огрызнулась девица.

– А я и так знаю! – заржал Панкратов. – Ксения вас зовут. Ксюшенька, солнышко, выпить хотите? Приглашаю!

– Мы разве знакомы? – глухо отозвалась девушка.

– Он прочитал ваше имя в бланке, – ответил за Филиппа Варламов.

– Шалунишка, – девица пригрозила журналисту пальчиком в перчатке и надвинула беретку ниже на лоб.

– Между прочим, я с вами одним рейсом летел, – журналист снова обратился к Ивану Аркадьевичу. – Ехал от аэропорта в целях экономии на маршрутном такси, поэтому позже до отеля добрался, – доложил Панкратов, радостно улыбаясь, пожал руку хозяину, который наконец-то очнулся от столбняка. Панкратова Клаус поприветствовал более сдержанно и уплыл по своим делам, бросив напоследок страстный взгляд дамочке по имени Ксюша и перепоручив гостей тихой незаметной девушке-портье. Незаметной в прямом смысле этого слова – когда они вошли в отель, Елена Петровна не сразу обратила на нее внимание. Портье была настолько блеклой, что сливалась с интерьером.

– Видел в самолете вас с дамой, – Филипп обернулся к Елене Петровне и отвесил Зотовой поклон. – Кто ваша милая спутница? – бесцеремонно спросил он.

Елена Петровна скрипнула зубами, мало того, что журналист – хамло, так он еще амнезией страдает. Или просто придуривается? Последнее, скорее всего. Замечательно! Учитывая манеру письма журналиста, по возвращении в Москву ей следует ждать какой-нибудь гадкой заметки в духе – где честные следаки встречают Новый год. О Варламове в статейке, конечно же, сказано не будет, а будут приведены цены на номер и прокат лыжного снаряжения и фото ее зада на санках.