Сказки Востока, или Курорт разбитых сердец - Юлия Шилова

—Он лучший друг сутенёра, которого, к несчастью, сегодняздесь нет. Ты не представляешь, сколько раз эта гнида меня насиловал и зверскиизбивал! Сколько от этой твари мне пришлось натерпеться!!! Он же меня заставлялкровью харкать, а один раз чуть не отправил на тот свет! Вот уж никогда не думала,что буду иметь такое счастье пинать этого козла!

—А сколько раз эта тварь надо мной издевалась! –крикнула вторая девочка и принялась пинать труп вместе с Ленкой.

—А мне он клок на голове вырвал и зажигалкой поджёг волосына лобке! Нелюдь! – закричала ещё одна и нанесла удар прямо полицу. – Сволочь! Гад! Подонок! Мразь! И как таких матери рожают?!

—Девочки, да что ж вы делаете?! Не шумите! Мы теряемдрагоценное время!

Поняв, что их не остановить и от их шума может очнутьсяохранник на кровати, я повернулась и всадила ему пулю в грудь. А затем ещё однуи ещё. Девчонки загомонили ещё громче, но я заставила их замолчать, показаврукой на сторожку у ворот, где загорелся свет.

—Ну что, доорались?! Сбросили свои эмоции?! Что теперьделать? Разбудили того, кто должен был крепко спать?

—Он сюда идёт, – вполголоса сказала Ленка и тут жескомандовала:

—Гасим свет и прячемся кто куда может. Когда откроетсядверь, в доме должно быть тихо.

—А он сейчас включит свет и увидит труп. Что тогдабудет? – испуганно спросила одна из девочек, поднимая с пола пустуюбутылку. – Ударить по голове спящего – это одно, а человека с оружиемударить невозможно.

Видно было, что у неё началась паника.

—Тихо, – приказала Ленка и крепче сжала в рукепистолет.

—Ты только сама не стреляй, – попросила я еёшёпотом. – Предоставь это мне.

К тому моменту, когда в дверь постучали, в доме была ужегробовая тишина. Я боялась только одного, что турчанка наверху может прийти всебя. Она начнёт кричать и этим предупредит охранника из сторожки, что вборделе бунт. Но, к счастью, на втором этаже было тихо.

Через несколько секунд послышался поворот ключа, и наверанду вошёл здоровенный турок. Он держал пистолет и что-то громко говорилпо-своему. Как только он включил свет, я не раздумывая выскочила из-за тумбочкии выстрелила. Турок покачнувшись, схватился за грудь, но тут в дело вступилаЛенка, влепив пулю ему в голову.

—О, чёрт! Я тоже попала, – радостно сообщилаона. – Это называется контрольный выстрел.

—Девочки, уходим! – крикнула я и направилась к выходу.

—Не нужно никого бить! Нам дорогая каждая минута. Я неуверена, что убила турчанку, она может очнуться и кого-нибудь вызвать. Тритрупа – это слишком серьёзно. Уносим ноги.

Мы тут же открыли ворота и бросились прочь из этогострашного места. Бросились, правда, громко сказано – обессиленные девочки елепередвигались.

– Ты так хорошо стреляешь. – Ленка протянула мнеоткрытую бутылку водки, которую мы передавали из рук в руки, пытаясь притупитьстрах и унять нервную дрожь.

– Я ж тебе говорю. Муж научил. Я сделала глоток:

– А закусить ничего нет?

—У Светки пакет с едой. Там хлеб, помидоры, лук и даженемного колбасы. Где-нибудь сядем и перекусим. – А куда мы идём?

—Подальше отсюда. Когда обнаружат, что мы сбежали, насбросятся искать, – сказала я и оглянулась на идущую сзади всех Милку изМолдовы.

Она трясла головой, как восьмидесятилетняя старуха. Смотретьна неё было особенно больно.

—Может, добраться до какого-нибудь учреждения, где естьтелефон, и позвонить в полицию? Только вот никаких учреждений пока не видно.Нужно было забрать хоть один мобильник у охраны.

—Это опасно. По телефону можно запросто вычислить, где мынаходимся.

—Тоже верно. Так как же нам связаться с полицией?

—Связываться с полицией нельзя. Там же три трупа, –отрезала я.

—Вероника, ты спасла нам всем жизнь. Если бы не ты, мы бысгнили там заживо. Поэтому никто не собирается показывать на тебя пальцем иговорить, что стреляла именно ты, – попыталась успокоить меняЛенка. – Но нам по-любому придётся заявлять в полицию. Иначе как мы отсюдавыберемся? У нас ни денег, ни паспортов. А у девчонок ещё ломка в любой моментможет начаться. Всех нужно в больницу класть. Иначе сдохнем по одной. Такшататься нельзя. Нас тогда ещё какие-нибудь торговцы в нелегальный бордельзасунут. Тогда уже точно не выберемся. Надо завтра же обратиться в полицию ипоехать к русскому консулу.

– Насколько я знаю, консульство есть в Анта-лье, районЙеникапы, улица Парк-сокак, дом номер тридцать. Я когда отдыхать летела, этотадрес на всякий случай запомнила, – взволнованно произнесла я. –Только меня столько везде возили, что я даже понятия не имею, где мы хотьприблизительно находимся.

– Консульство мы вряд ли найдём. Полицию найти проще, –заметила Ленка.

– Мы пока багаж в аэропорту ждали, рекламу на турецком ТВвидели. Худенький мальчик говорит на ломаном турецком: «Моя мама обещалавернуться. Я её нигде не могу найти». «Вы не видели мою маму?» – вторит емудевочка с грустными глазами. Оказывается, это социальный ролик, в котором детииз молдавской деревни просят вернуть им маму, – вмешалась Светлана. –Международная организация по защите эмигрантов развернула во всём мире кампаниюпо спасению женщин из сексуального рабства. Там ещё рассказывали, что в Турциикаждая третья женщина, ставшая жертвой торговли людьми, является матерью. Этосовсем молоденькие девушки из Молдовы и Украины. Вон, как Милка. Ей двадцать, ау неё в Молдове сынок остался, ему всего три годика.

– Мила, у тебя есть сын? – не поверила я своим ушам.

Девушка была такая тощая и измождённая, что выглядела сама,как ребёнок. Вот только головой трясла, как древняя старуха…

—Ты так рано родила?

—Рано.

—А ребёнок-то знает, где ты?

—Знает, что уехала в командировку зарабатывать деньги. А врезультате ни денег, ни здоровья. Ребёнку даже игрушку не на что купить.

—Так вот, – продолжила Света, – там говорили, чтоэта организация поможет всем, кто попал в беду. Мол, не все надежды потеряны.Это всё на турецком было, но я хорошо его знаю. Я тогда сама не знаю, почему кэкрану прилипла. Словно предчувствовала, что это мне пригодится. Ещё там цифрыназывали, сколько женщин освобождено из сексуального рабства, но заметили, чтожертв значительно больше. По их словам, Турция превратилась в международныйцентр нелегальной проституции для женщин из бывшего Советского Союза.