Лунный вариант - Федор Березин

Что имеем в данном конкретном случае? Да, вот именно! В организации экспедиции на ближайшее космическое тело? Помимо варианта «Гагарин – Волков»? Оказывается, орденоносные дядечки в Кремле не только икру лускают. Может, они сами и не читали Ефремовых-Мартыновых, но они не зря содержат в санаторном режиме целый Союз писателей, они понимают, что намалеванные ими (грубо, мазками, между прочим) картины будущего освоения космоса могут взбудоражить чьи-нибудь мысли в нужном ракурсе. Так вот, покуда один отдел ЦУПа осторожно ведет к Луне «Зонд-9» – тем более осторожно, что уверен в его абсолютном одиночестве(!), – другой уже дает ключ на старт кораблю иной конструкции. Нет, называется он обыденно – «Союз-11». Как говорится, маскировка прежде всего.

И, значит, пусть его так же осторожненько ведут по траектории, ибо что интересно: из-за совсекретности «пилотируемости», то есть официальной «беспилотности» «Зонда», можно вести вокруг пальца не только половину ЦУПа, но даже Генерального конструктора-«два» – Владимира Челомея. Рассуждение здравое: каждый надеется только на себя, а потому осторожен втрое. В деле не проглядывается не только пережиток капитализма – конкуренция, но даже элементарное социалистическое соревнование. Ну что ж, даже без этого советское хозяйство остается плановым.

А генеральные конструкторы? Пожалуй, если выигрыш выпадет в обоих стаканчиках, можно будет разрешить им пожать руки над красным кремлевским ковром. А пока пусть остаются друг для друга темными и даже с одной точки зрения не существующими лошадками.

Он не знал, сколько прошло времени. Некогда было взглянуть на часы, да и вообще-то не так просто – это вам не отвернуть уголок рубашечки и зыркнуть в циферблат летней порой. И спросить «который час» тоже было не у кого. Ближайшие собеседники спокойно дышали вдали, под пеленой атмосферы, но и с ними не получалось балаболить отсюда. Да и, скорее всего, за время неконтролируемых маневров дециметровая антенна дальней связи отвалила куда-нибудь в сторону, так что даже когда удастся (если повезет!) добраться до кабины, то и тогда сразу не выйдет – вначале надо будет нацеливать тарелку на родную голубизну и аккуратно двигать регулятор, подстраивая диапазоны, – ведь ракета меняет вектор, да и Земля вращается. Черт возьми, когда эта сложность засвечивает всеми ракурсами, становится вообще подозрительно, как вся эта природно-техническая машинерия не сбивается с ритма тут же и насовсем! Правда, у Волкова есть собеседник, находящийся ближе: в процессе вращения корабельная связка периодически проносится над местом его обитания. Но не стоит думать о Юрии Алексеевиче сейчас. К тому же нет у него не то что отвернутой в сторону, а вообще никакой антенны, способной вести диалог на дистанции десятков километров.

И по всем этим причинам Владислав Николаевич понятия не имел, сколько прошло времени вообще. Зато он точно знал – запланированный график сбился окончательно, слишком много минут, часов или лет он провозился с открыванием двери «Кузнечика». Может быть, при взлете какие-то непредусмотренные перегрузки перекосили не слишком прочный корпус и люк немного заклинило? Он абсолютно не ведал ответов на такой вопрос. Так что сейчас могло радовать одно: ему абсолютно не надо возиться со створкой снова. «Кузнечик» будет сброшен с орбиты Луны, и абсолютно не имеет значения, с закрытой или открытой дверью он осуществит строительство нового кратера.

Вообще-то, если по-честному, Владиславу Николаевичу совершенно не требовалось смотреть на часы: время для него давно уже перешло в другую, не всякому понятную категорию. Задача о единстве объединения времени, пространства и материи в цельный конгломерат, над которой бьются физики-теоретики всего мира, в некой удаленной координате того же времени и пространства советским космонавтом-исследователем Волковым решалась однозначно. Он четко знал, что его время измеряется в материи. Конкретней, в ее отдельном виде – в газообразной субстанции под названием кислород. Когда имеющаяся в его распоряжении субстанция будет окончательно связана в несколько усложненное образование, время космонавта Волкова остановится.

Однако что ему оставалось делать? Может быть, бросить все и незамедлительно возвращаться в орбитальный модуль? Но, боже правый, он уже раскупорил злосчастный люк, а вокруг невесомость. Ракету почти наверняка придется корректировать, работать двигателями. Кто знает, как там, в нутре «Кузнечика», закреплена злосчастная Аномалия? Вдруг вообще не закреплена! Если ее выбросит в космос? Если вообще орбита всей связки изменилась так, что придется делать не просто коррекцию, а серьезный маневр? Может, потребуется спешно сбрасывать посадочный модуль для спасения положения. (В настоящий момент, краем глаза насмотревшись на проносящиеся мимо лунные моря, Волков был почти уверен, что ракета сошла с курса.) Да и вообще, он и так вымотался. Сейчас провозиться с двумя входными люками дважды – на пути в «Зонд» и обратно, только для смены кислородного баллона? У него просто-напросто не останется на это сил. Ведь потом нужно будет снова добраться сюда, до «Кузнечика», взять Аномалию и опять вскрывать-закрывать створки. Потребуется передышка, даже отдых. За это время, если уже не сейчас, корабли точно потребуют корректировки. Да еще объяснение с Землей. Они, конечно, поймут, но… Столько сил, жертв. Угроблен космонавт номер один. На самом деле отступление Волкова, пусть даже временное, не поймут. Да и кто знает, какие невзгоды будут подстерегать его при повторном путешествии?

И, значит, выхода не имелось. Нужно продолжать действовать по первоначальному плану. Сейчас требовалось вплыть в люк лунной капсулы, забрать Аномалию, и все. Однако проклятый вакуумный костюм все-таки порядком раздулся. Это был скафандр другого типа, более примитивный, чем у Гагарина. Тот разрабатывали специально – для прогулок по Луне и для использования в «Кузнечике». Следовательно, у космонавта Владислава Волкова появились новые, серьезные проблемы.

После того как обе части будущего цельного «Союза-11» успешно совершили еще одну пертурбацию – вышли на орбиту естественного спутника Земли, – дело осталось за малым. Теперь два независимо летящих объекта требовалось соединить в единую, согласованно действующую машину. Разумеется, связка, должная родиться над мертвой, каменной глыбой Луны, была жалким аппендиксом двух некогда больших предметов. Не так давно стартовавшие в небо монстры первоначально достигали ста пятидесяти метров длины. Каждый из них имел по четыре ступени, и это только для достижения нынешней точки. Впереди должна случиться посадка, а потом возвращение назад. Для всего оставшегося имелись свои топливные баки и свои двигатели. Они, разумеется, были сущей мелочью в сравнении со сгоревшей над Байконуром первой ступенью. В ней имелось ни много ни мало – тридцать жидкостных ракетных двигателей, каждый тягой в сто пятьдесят четыре тонны на секунду. Достаточно серьезная вещица! Потому-то гигантские ракетоносители и взрывались в казахстанском небе один за другим, что всем двадцати четырем периферийным и шести центровым, сцепленным железом чудищам следовало действовать согласованно. Вот они и учились этому – снова и снова стартуя вверх. Советские конструкторы знали, как заставить физику, алюминий и жидкий кислород работать спаянно и подчиняться своей воле. Они были лучшими в галактике дрессировщиками техногенного мира.