Русский волк - Андрей Астахов

гипс. А если серьезно, сам не знаю. Ехал в своем мире домой, а оказался в вашем.

— В своем мире? И как же называется твой мир?

— Он называется планета Земля, страна Россия. Вряд ли ты о нем что-нибудь слышала.

— Твоя правда, ничего. Но если ты прошел границу миров, значит, ты не такой, как все. Ты особенный.

— Безусловно. И еще я хорошо играю на гитаре.

— Я видела, что Кулотт хотел тебя убить. Он вообще был жестоким даже для г’линга. Но потом он почувствовал твою необычность.

— И решил сделать рабом?

— Да. Думаю, он намеревался показать тебя магам из Круга-в-шатре. Твое появление в Аркуине…

— Ну?

— Оно может иметь непредсказуемые последствия.

— Знаешь, Беа, когда я очнулся в гроте, со мной говорил какой-то голос. Он наговорил мне кучу всего и назвал своим фейном.

— Фейном? — Беа замерла с палочкой в руке. — Голос назвал тебя фейном?

— Да. Потом я попал в другое подземелье через портал. И еще там были какие-то плиты с письменами. Вроде как календарь. Я коснулся плиты Волка, в подземелье открылся проход, и я смог выбраться.

— В древности фейнами называли особенных воинов из числа разных рас, которые служили самим Первосозданным, — сказала демонесса. — Учитель Рамимор рассказывал мне о них. Он говорил, что все фейны погибли во время войны Кровавой звезды тысячу лет назад. С тех пор о них никто не слышал. Если голос назвал тебя фейном, это может иметь очень важное значение.

— Поживем, увидим.

— Как называется твой народ, Сим? — внезапно спросила демонесса.

— Мой народ? Вообще-то, русские мы.

— Почему же ты говоришь на нашем языке?

— Я на своем языке говорю. Это все магия. Тот голос в подземелье сделал мне подарок. Он назвал его Дар Понимания.

— А ты можешь спеть какую-нибудь вашу песню? — внезапно попросила Беа.

— Прямо так, без музыки? — Я почесал макушку. — Ладно, попробую.

Собравшись с духом, я прокашлялся и запел:

Мне приснился однажды бродячий театр,

Подошел ко мне грустный Пьеро,

И лицо его было печальным таким

И от грима дрянного бело.

Он сказал мне: " Привет! Сколько зим, сколько лет!

Присмотрись — узнаешь ли меня? "

И я поднял глаза, и я поднял глаза,

И я понял, что он — это я.

Да, я Пьеро, моя любовь,

Смешной актер, печальный шут,

Моя любовь — ее каприз,

И я кричу себе;"Очнись!"

Но я все сплю — ах, как смешно!

И пью я горькое вино.

Не слышен плач сквозь счастья смех,

И я играю, забавляю всех.

Разлилась тишина, и погасли огни,

И мечтает актер о тепле,

И к холодному я прикасаюсь стеклу,

Оставляя следы на стекле.

И при свете свечи я смотрю на свое

Отраженье в пустыне зеркал,

И все думаю — как же шутник Арлекин

Вдруг Пьеро вечно плачущим стал?

Конечно, пение получилось еще то: я насморочно гундосил и перевирал мелодию, но судя по выражению лица Беа, мое вокальное искусство ей понравилось.

— Красивая песня, — сказала Беа, когда я допел последний куплет. — А что такое «горькое вино»?

— Это иносказание Пить горькое вино означает страдать.

— Глупая песня, — внезапно сказала Флавия и, поднявшись на ноги, пошла к лошадям.

— Она ревнует тебя, — усмехнулась Беа. — И напрасно. Ты не в моем вкусе, хоть и неплохо поешь.

— Понимаю. Ты любишь демонических мужчин. С железными мускулами, двух метров ростом и с мечами в каждой руке.

— Когда-то я была другой, — ответила Беа, глядя на меня своими звериными глазами. — Я жила в Хэвнвуде, в красивом доме, с родителями и младшим братом. И у меня был друг. Его звали Амирель. Он был невысокий, ниже тебя, тонкий и стройный, и у него были глаза мечтателя. Он не был воином, но зато писал красивые стихи и прекрасно играл на лоэмри — восьмиструнной сидской лютне. Мы любили вместе гулять в лесу, держась за руки, и он пел мне песни о любви, которые сочинял для меня. Но вскоре в Хэвнвуд пришли гардлаандские солдаты и наемники. Началась война. Папа и брат пошли добровольцами в эленширскую армию, а Амирель… его не взяли, у него было плохое зрение. Мы тогда не знали, что гардлаандцы применяли тактику «чистой земли». Они сжигали деревни на захваченных землях, а все население угоняли в рабство. Отряд солдат пришел и в нашу деревню. Их командир увидел у Амиреля лютню и приказал петь ему хвалебные песни, но Амирель сказал, что никогда не будет прославлять убийц женщин и детей. — Беа вздохнула. — Они отрезали Амирелю пальцы и язык, сожгли на его глазах его лютню, а потом отрубили ему голову.

— Беа, я….

— Гардлаандцы сожгли нашу деревню, а всех нас разделили на группы и повели куда-то. Была зима, и было очень холодно, но солдаты не позволили нам взять ни теплую одежду, ни даже немного еды. Ночью мы с мамой сумели убежать. Вернувшись на пепелище деревни, я нашла тело Амиреля, оплакала его и похоронила. А потом достала из тайника свой лук и стрелы и ушла сражаться с гардлаандцами. Яотомстила за Амиреля, но боль осталась. До сих пор осталась.

— Как получилось, что ты стала демантром?

— В сражении у Алой реки в меня попал пущенным магом огненный шар. Учитель Рамимор нашел меня на поле среди мертвых тел и принес в свою хижину. Он сказал, что есть только один способ спасти мне жизнь. У меня не было выбора.

— А как ты попала к Кулоту Нанну?

— Это отдельная история. Не все сразу, Сим. — Тут она неожиданно улыбнулась. — Знаешь, твоя песня до сих пор звучит у меня в голове. Мне понравились слова. Наверное, твой народ, русские, очень мирный и поэтичный.

— То, что мирный — это точно. Воевать мы не любим, а на нас вечно кто-нибудь лезет. Вот и приходилось всю историю за оружие браться. А вообще, русские очень ценят справедливость.

— Справедливость, — произнесла Беа, будто пробуя это слово на вкус. — Хорошее слово. Да вот только есть ли она хоть в одном из миров?

— У тебя была трудная жизнь, но все изменится к лучшему.

— Пора спать, — ушла от продолжения разговора демонесса. — Завтра будет трудный день. Спите, я покараулю. Демантрам сон не нужен.

Глава 15

* * *

Я так уходился за минувший день, что проспал всю ночь сном праведника и проснулся на заре бодрый и отдохнувший. В горле еще першило, но заметно меньше, чем накануне вечером. Еще я заметил, что мои заботливые спутницы укрыли меня толстой шерстяной буркой