Осторожно - дети! Инструкция по применению - Маша Трауб

Мужчина отскочил от двери как ошпаренный, и мы, к счастью, вышли.

Если вы думаете, что моя дочь избалована и с ней надо быть построже, то даже спорить не стану. Но тогда уж надо быть построже и с мальчиком Петей с десятого этажа, и с девочкой Дашей с восьмого. Они любого взрослого переупрямят. У нас, мам, есть еще одна задача – сделать так, чтобы эти трое не оказались в одном лифте. Иначе мы из дому вообще никогда не выйдем и в дом никто не попадет. Так один раз было. Дети нажимали на этажи «по очереди» – кто первый, причем назло второму и так, чтобы последняя кнопка осталась за третьим ребенком. Вниз мы ехали минут десять, останавливаясь на всех этажах, общаясь с диспетчером (кто-то из детей нажал «вызов»). Потом эта троица кинулась к входной двери, снеся с ног консьержку, и чуть не сорвала с петель железную дверь, перед этим раз тридцать нажав на кнопку выхода – каждый хотел, чтобы именно после его нажатия открывалась дверь.

Мы, мамы, вжались в стены, делая вид, что проверяем почтовые ящики, рассматриваем герань и оказались на лестнице случайно, поскольку с двух сторон – в подъезде и на улице – образовались очереди на вход и выход. И стоило кому-нибудь из соседей, желающих войти в подъезд, открыть дверь, как наши дети объединяли усилия и начинали громко орать, чтобы сосед отпустил дверь. Правда, одну бабулечку они выпустили. Бабуля, видимо, сама была счастливой обладательницей явно не одного внука, поэтому сохраняла стоическое спокойствие, даже равнодушие. Она залезла в карман, достала три карамельки, раздала их детям и спокойно вышла, пока те шуршали обертками. Слава богу, дети были еще слишком маленькими и не додумались взымать плату конфетами за вход и выход…

Те же ритаулы сопровождают выкатывание и закатывание самоката или велосипеда в дом. Я затаскиваю велосипед по пандусу. А когда на прогулку вышел папа, ему было проще снести его на руках. Он мне позвонил с первого этажа под дикий рев дочки.

– Чего она хочет? – восклицал муж, перекрикивая ор дочери.

– А что ты сделал? – проорала я в ответ.

– Ничего!

Пришлось выяснять подробности – как спускались, кто нажимал кнопки, кто первым выходил из лифта, на каком лифте спускались – на правом или на левом, что имеет колоссальное значение.

– Как ты спустил велосипед? – допытывалась я с настойчивостью следователя по особо важным делам.

– Спустил, и все! – Муж не понимал, что происходит.

– Ты его скатил или снес? – уточнила я.

– Взял в руки и спустил, а что? – Муж уже чувствовал себя виноватым, но никак не мог понять в чем.

– Тогда поднимись снова и скати по пандусу! – сказала я.

Можно, конечно, спросить, почему дочь не объяснила, как именно должен быть спущен велосипед. Но она объясняла – хватала велосипед и пыталась затащить его на лестницу, продолжая орать. Говорить она не могла, поскольку была занята криком и подъемом велосипеда.

Велосипед – это еще ладно. Вот у мальчика Пети с десятого этажа есть особый ритуал купания. Он не может просто так залезть в ванну, только по особой схеме: сначала раздеться, и только потом мама может включить воду. Если мама набирает ванну раньше, чем Петя разделся, она вынуждена слить воду, Петя должен вернуться в комнату, одеться и раздеться снова. И сначала он чистит зубы, а потом моется. То есть если мама начнет ему мыть голову, забыв о том, что Петечка еще не почистил зубы, то мы возвращаемся в начало. Петя с ревом вылезает из ванны, мама спускает воду, Петя идет одеваться, потом раздеваться, затем мама включает воду, Петя чистит зубы и только после этого разрешает помыть себе голову. И ему все равно, что уже и ванная, и мама, и коридор, и комната в пене и в воде по щиколотку, мама уже почти не говорит, а только икает. Петя соблюдает ритуалы.

А девочка Даша с восьмого ложится спать только после того, как посмотрит, есть ли звездочки на небе. И можно представить себе замешательство бабушки, оставленной посидеть с внучкой, когда Даша с диким криком полезла на подоконник. Ведь сделали все как положено – и книжку почитали, и песенку спели, и ночник включили, и тут – скандал на ровном месте. И Дашина мама, вырвавшаяся в театр, просидела почти весь спектакль в фойе, расспрашивая бабушку о каждом сделанном дочкой шаге. Когда дошли до звездочек на небе, спектакль закончился. Но Дашина мама была рада – дочка на три секунды забралась на подоконник, убедилась, что звезд нет, и спокойно легла спать. Бабушка пошла пить валерьянку.

У каждого ребенка есть любимая игрушка. Настолько любимая, что она становится полноправным членом семьи. У меня в детстве была плюшевая кошка. Достаточно большая и, как я теперь могу оценить, страшноватая с виду. Черная, с белой грудью, угрожающе торчащими усами и недобрыми зелеными глазами. С кошкой я не расставалась – спала с ней, ела, носила в детский сад и поликлинику. Никто не мог разлучить меня с игрушкой, даже когда шерсть у нее полиняла и зияла проплешинами, половина усов отвалилась, а один глаз оторвался. Моей маме даже было стыдно со мной выходить на люди – у ребенка такая старая и ужасная игрушка. Неужели нельзя купить новую? Новые кошки, а также зайчики, мишки, белочки не помещались в ящике. Несколько раз мама предпринимала попытки подарить кошку детскому саду, «забыть» в поликлинике или на детской площадке. Но под мой рев и крик кошка возвращалась домой. Кстати, она у нас хранится до сих пор. В нее играл сначала сын, а потом дочь. Без трепета, однако с большим уважением. Кошка, которой я так и не дала имя, живет на шкафу, около батареи. Лежит себе спокойно и, думаю, достанется еще моим внукам.

Дочка моей подруги лет до пяти ходила с детским одеялком, скорее пледиком. Плед был застиран до дыр, но дочка таскала его за собой повсюду. И никакие убеждения – ты уже большая, зачем он тебе нужен – не действовали. А до пледика эта малышка не расставалась с пеленкой, которую приходилось привязать к соске, чтобы не терялась. Она шла, а за ней всегда тянулась пеленка.

Поскольку я и моя подруга – уже другое поколение мам, то мы очень беспокоились по поводу таких привязанностей. И конечно, читали на эту тему разнообразные статьи. Что нам говорят психологи? Что у ребенка – недостаток внимания и материнской любви. Что он испытывает стресс, который пытается компенсировать такой привязанностью к игрушке (пледу, одеялу, сумочке). Налицо явные проблемы психологического характера.

Но тогда получается, что у нас вообще нет психически здоровых детей и в каждой семье – нездоровый климат. Потому что я видела куклу с оторванной рукой, лысую, в разорванном платье, которую маленькая девочка прижимала к груди и сажала ее за стол в ресторане на отдельный стул. И родители не спорили. Видела машинку, точнее, остов от машины – без колес, с облупившейся краской, с которой не расставался мальчик, обладатель внушительного игрушечного таксопарка. И пледики, в которые дети заворачиваются даже в несусветную жару, мне попадаются часто. И уточки (дельфинчики, поросята, тигрята и прочая живность), о которых можно только догадываться, что они уточки (и так далее), тоже встречаются на каждой детской площадке чуть ли не у каждого ребенка.