Его любимая кукла - Полина Рей

– Ошибаешься, – повторил хрипло. Ее губы, густо накрашенные красной помадой, были совсем близко от его рта. И сейчас было бы так просто взять то, что она ему сама предлагала. Позволить себе забыться. Затереть в памяти одной женщиной – другую. Забить лёгкие ароматом Анны, отравить себя снова ее забытым вкусом.

Да, она была близко. Дышала прерывисто, ожидая, что он станет делать. Роман скользнул языком по ее губам, рассчитывая почувствовать… что? Он и сам не знал этого точно. Но не ощутил ровным счётом ничего.

– Готова трахаться с инвалидом? – выдохнул он ей в губы и резко наклонил ее голову вниз, к своему паху. Потянулся к пряжке, чтобы расстегнуть ремень на брюках.

Она не сопротивлялась. Покорно уткнулась лицом в его ширинку, готовая безропотно дать то, что он требовал. И вид ее темноволосой головы между его ног стал последней каплей.

– Убирайся! – буквально выплюнул он с презрением и оттолкнул ее от себя. На ткани брюк осталось красное пятно – там, где ее губы касались его ширинки. И это не вызывало в нем ничего, кроме омерзения. – Уходи, – повторил, видя, что она не двигается с места, только смотрит на него растерянно. И выносить это не было никаких сил. – Это не нужно ни тебе, ни мне, – добавил он устало, отворачиваясь от нее, но по-прежнему чувствуя ее присутствие в комнате. – Вон! – рявкнул со стремительно накатившей злостью и только тогда услышал, как за ней закрылась дверь.

Анна ушла, но оставила после себя кучу растревоженных мыслей, которые жалили его, лишая последних сил. Уронив голову на руки, Роман в очередной раз задался вопросом, за какие грехи на него валилось все это дерьмо просто беспрерывным потоком? И будет ли хоть когда-нибудь этому конец? День, когда он сможет дышать спокойно. Без этой черной дыры в груди, без боли слева, без попыток спрятаться ото всего, что причиняло муки. Он спрашивал себя об этом раз за разом и с какой-то фатальностью понимал: не в этой жизни. Хотя, быть может, однажды он излечится и от второй своей болезни на букву «А», как сейчас ничего не испытывал при виде первой. Вот только куда деть инвалидность собственной души – не знал. Знал только, что как бы ни заросло, как бы ни затянулось – прежним не будет никогда. И жить с этим – самая тяжёлая задача.

Часть 2. Глава 7

Задвинув Кира за спину, откуда он выглядывал с любопытством, свойственным всем детям, Арина стояла посреди шикарного холла, сжимала в руках ремешок сумки и ждала. Встретивший их мужчина отошёл позвать хозяйку дома, а она всё равно ожидала какого-то подвоха, хотя внутренним чутьём понимала – его не будет. Даже почувствовала вдруг какое-то удивительное спокойствие, будто если бы Виктор решил её «достать», последним местом, где он смог бы это сделать – был этот дом.

Здесь всё было каким-то странным, но бежать отсюда не хотелось. Даже когда из двери по правой стороне дома вышла Горянская – в этот момент совсем не получалось называть её своей родственницей – копия самой Арины, только лет на пятьдесят старше. Несмотря на солидный возраст, двигалась женщина легко, высоко подняв голову, будто к ним с Кириллом королева шла, а не бабушка для одной и прабабушка для второго.

– Я рада, что ты приехала, – кивнула она внучке, и когда Кир не выдержал и подошёл к ней, взяла того за руку и повела куда-то. Так просто и легко, словно они виделись не впервые.

Арина же осталась на месте и первое время не могла заставить себя шагнуть следом за сыном и Горянской. Всё это было неправильно. Ложь родителям, сын, который не видел мать месяцами, чужая жизнь, которой она жила.

И мужчина, которого потеряла, повинуясь чужой воле. Арина с силой сжала переносицу пальцами, чтобы только не расплакаться. Тщетно сдерживаемая горечь снова затопила нутро, стало тяжело дышать. Она приехала сюда с какой-то болезненной уродливой надеждой, едва не задохнувшись в клетке, которой стала её жизнь. И за эту надежду обязана была ухватиться, пусть даже есть вероятность, что она превратится из спасательного круга в многопудовую гирю. Сделав глубокий вдох, Арина пошла следом за бабушкой и Киром. Им с Горянской было нужно многое обсудить.

Она сидела на диване, поджав одну ногу под себя. Спина была выпрямлена, а в позе сквозила готовность вскочить и бежать, если вдруг к тому вынудят обстоятельства. Привычное ощущение, привычная потребность быть наготове.

– Ты можешь успокоиться. Здесь тебя никто не съест, – словно прочитав её мысли, проговорила Горянская, сидящая на точно таком же диване напротив.

Кирилл, утомившись от бесконечной болтовни, уснул, положив голову на колени Лизе, как сама Горянская потребовала, чтобы он её называл. Она же гладила его по волосам и смотрела с такой бесконечной нежностью, что Арина задалась вопросом: та ли женщина сидит перед ней? Ведь у неё было совсем иное представление о собственной бабушке.

– Он в нашу породу, – кивнула Горянская, когда Арина протянула руку к подносу, стоящему на кофейном столике и взяла остывший чай. – На маму твою похож.

– Кажется, вы совсем не интересовались тем, какой она стала, – не сдержавшись хмыкнула Арина, вызывая в памяти ту горечь, которую всегда испытывала, когда мать рассказывала о том, как Горянская исчезла сразу после её рождения.

– Отчего же? Твой дед исправно присылал мне фотографии нашей дочери. Подробно рассказывал о каждом её дне.

– Что?

Горянская улыбнулась, и столько боли было в этой улыбке, что Арина почувствовала ледяной холодок, ползущий по позвонкам.

– Я знаю, что ты меня осуждаешь. Я и сама себя осуждаю, но по-другому я не могла. Тем отраднее мне видеть перед собой настолько похожую на меня женщину, которая ради своего ребёнка готова на всё.

– Я просто не представляю, что может быть ценнее, чем ребёнок.

– Ты права. Ничего. Но можно однажды понять, что находясь рядом, ты можешь отравить ему жизнь, и что без твоего присутствия ему будет лучше. Я не из тех женщин, кто находит себя в материнстве.

– Расскажите мне. Я хочу знать всё. Начиная с момента, когда вы вышли за Королёва.

Произносить эту фамилию было странно и как-то пугающе, будто Горянская могла скрывать что-то, что ей будет неприятно узнать. Но в то же время она чувствовала ту самую связь, которая объединяла их с бабушкой. История развивалась по спирали, только виток Арины был невыносимо обжигающим.

– Мне особенно нечего рассказывать, – пожала плечами Елизавета, усаживаясь удобнее. Кирилл заворочался, но не проснулся. – Я была молоденькой, когда встретила Королёва. Влюбилась в него без памяти, никогда и никого так больше не любила. Думать ни о ком не могла, спать не могла, дышать без него не могла. Знаю, что мужчины эти на женщин из нашей семьи сильное влияние имеют.

Она посмотрела на Арину долгим пронзительным взглядом, будто в душу самую хотела залезть и видела внучку насквозь. А сама Арина молчала, даже протестовать не собиралась. Всё так и было – мужчины семьи Королёвых имели на них пагубное влияние.

– Как он за мной ухаживал… Подарки, цветы, драгоценности.