Его любимая кукла - Полина Рей

– Кир, хватит! – беззлобно одёрнула сына Арина, когда они всё же устроились в такси, и она назвала адрес дома Горянской. Или, как она надеялась, тот адрес, который всё же вёл к её родственнице, а не в очередную ловушку.

Кирилл послушался, сложив руки на груди и глядя в окно машины. Арина понимала, что ребёнок устал – показавшаяся даже ей бесконечной, дорога выматывала. А её вынужденные меры безопасности, которые она предприняла, самой ей сейчас казались верхом глупости. Вероятность, что их у вокзала встречал водитель, подосланный Виктором, была нулевой, но она всё равно пошла на эти шаги и протаскала своего ребёнка по улицам незнакомого города едва ли не до поздней ночи.

Пока они добирались до Лисьего Носа, Кир успел сотню раз забыть о словах Арины, задать тысячу вопросов и десяток раз задремать и проснуться. И когда они всё же покинули такси и остались стоять напротив двухэтажного коттеджа за кирпичным забором, она снова тысячу раз пожалела о том, что потащила сюда сына.

Он стоял рядом, крепко держа её за руку. Часто, когда Кир чувствовал, что ей страшно, заверял, что он рядом, будто присутствие крошечного ребёнка было способно защитить её ото всех бед. Но сейчас молчал, терпеливо ожидая, что будет дальше.

Арина крепче вцепилась в ремень ремень сумки – в неё поместились все их вещи, которые она собрала в дорогу, – и через полминуты с силой вжала кнопку звонка, надеясь, что здесь для них с сыном найдётся место, где они почувствуют себя в безопасности на то время, пока она сможет найти в себе силы сделать новый вдох.

Часть 2. Глава 6

После ухода Арины он почти не замечал, как проплывает мимо него время. Именно мимо – не оставляя следов, не оставляя вкуса и запаха. Порой Роману казалось, что вместе с ее уходом он утерял и все органы чувств. Ел просто потому, что так нужно, дышал только потому, что так нужно. Жаль только, что невозможно было по щелчку пальцев потерять и память – также легко, как это показывают в телешоу про псевдо-экстрасенсов и гипнологов. С этим, увы, ему предстояло бороться самостоятельно. Об Арине он не готов был говорить даже с Пашей, потому что чувствовал, что если позволит себе эту слабость – случится взрыв. И последствия его могли бы быть чудовищными.

А потому он запретил себе все. Ни слова, ни мысли, ни воспоминания. Занимал время работой, погружаясь в нее как одержимый, не давая себе ни единой секунды задуматься о чем-то ещё. Влезал в такие дела, которыми раньше не занимался никогда, вникал во всякие ненужные мелочи, забивал память любой подвернувшейся ерундой. Только бы не думать о ней. Только бы не чувствовать ничего. Кутался, как в спасительный кокон в свою глухую пустоту – то единственное, что оставила ему после себя Арина. То единственное, что сам готов был от нее принять.

После ее ухода он больше не ел в столовой. Наткнувшись в ящике стола на фото жены деда – порвал его в клочья с отчаянным остервенением. Старательно исключил все, что могло напомнить о ней. Даже ее имя вычеркнул навсегда из своего словаря, не произнося его больше ни вслух, ни про себя. С запозданием пытался сделать её той, кем она должна была быть для него с самого начала – безликой куклой, которой он платил за то, чтобы ее трахать.

Иногда ему даже удавалось убедить себя, что ее и не было в его жизни вовсе. И он бы сумел окончательно поверить в это, если бы не та самая пустота, которая спасала и губила одновременно, напоминая о том, что ещё недавно было на ее месте. Возродившиеся надежды, наивные мечты, глупые планы… Обо всем том, что составляло его жизнь ещё вчера, теперь он мог думать лишь с оттенком самоуничижения и презрения. К себе самому – в первую очередь.

Наверно, это была какая-то карма, намертво сросшаяся с ним. Как иначе объяснить, что для двух совершенно разных женщин он сыграл до боли идентичную роль – идиота, которого можно использовать, а потом вычеркнуть из своей жизни без сожалений. Даром, что цели у этих женщин были абсолютно разные – одной нужны были деньги, второй – секс без обязательств. И обеим – одинаково не нужен он. Он, который готов был отдать им, не задумываясь, все. Себя, свои чёртовы деньги, свою жизнь. Но ничего из этого ни одной, ни второй насовсем было не нужно. Только на время. А вот уродливые шрамы внутри него оставались после них навсегда.

Назначенная на следующий день встреча с капитаном «Северной звезды», о которой Роман совершенно забыл, так и не состоялась. Он бы даже не заметил этого факта, если бы к нему не заглянул Залесский. И выражение его лица было таким, какого Королёв, наверное, никогда ещё не видел. Обычно спокойное и невозмутимое лицо Паши теперь несло на себе отпечаток тревоги и озабоченности.

– Что-то случилось? – спросил Роман, отрываясь от экрана макбука, в который мог смотреть часами, цепляясь мыслями за все подряд. Работа, новости, дурацкие компьютерные игрушки – все такое бессмысленное, но жизненно необходимое ему теперь. За одно только это утро он успел довести до белого каления даже Костю, который обычно очень снисходительно относился ко всем его замечаниям, а сегодня заявил, что если Рома желает лезть в его работу – может сам ее и делать, потому что ему, Косте, он выполнять свои обязанности нормально не даёт. Пришлось переключить свое внимание на другие отделы, но и там его вмешательству были не слишком-то рады. И вот теперь Королёв был даже как-то извращенно рад тому, что пришел Паша и, судя по его виду, принес с собой серьезную проблему.

– Не хотел тебя отвлекать… – начал было Залесский, но невесёлый смешок Романа с оттенком сарказма заставил его осечься.

– Отвлекать меня? – переспросил Королёв. – Отвлекать от чего? От попыток спастись от самого себя? Нет уж, отвлекай на здоровье, будь добр.

– Ты точно не хочешь поговорить о том, что случилось?

– Нет. Так в чем дело? Почему у тебя на лице столь скорбная мина, как будто кого-то хоронят?

– Ну, вообще-то так и есть. – Паша со вздохом сел напротив Романа и пояснил:

– Капитан Карташов не придет к тебе сегодня.

Королёв с неизбежной ясностью сразу же понял, что Залесский имеет в виду, но все же уточнил:

– Что с ним?

– Предположительно самоубийство. Он повесился.

Установилась тишина, в которой каждый думал о своём и вместе с тем – об одном и том же. Слишком странное совпадение, чтобы быть простой случайностью. Независимо от того, сам ли пожелал Карташов уйти из жизни или ему в этом помогли.

– Все ещё считаешь, что крушение судна – несчастный случай? – заговорил наконец первым Роман.

– Нет. И вот, что я думаю – нам стоит приставить к тебе охрану.

– Нет, – безапелляционным тоном отрезал Королёв. – Ты знаешь, что этого делать нельзя.

– Чего делать действительно нельзя – так это и дальше рисковать, – Паша, не выдержав, шарахнул по столу кулаком. – Хватит твоих опасных игр, Рома.

Возможно, он бы согласился с ним, если бы не одно «но». Роману Королёву было решительно наплевать теперь, убьют его или нет. То, какое существование он вынужден был отныне влачить – сегодня, завтра и наверное уже всегда, все равно не стоило и ломаного гроша. И не было ничего, за что стоило бы цепляться. Ради чего хотелось бы жить.